Но мы отнюдь не собираемся следовать примеру этих низких людей, ибо нам, более чем кому-либо, ясно, что сэр Чарльз напрягал все свои силы и огромные дарования, дабы овладеть рулем событий, который был все же вырван у него из рук неодолимым ураганом судьбы.

Во всяком случае, никаких надежд на помощь с его стороны у кабинета не могло быть.

Поэтому в течение трех суток в столице, только что пережившей патриотические восторги коронации, царила полновластная паника, и город стал походить на огромную упаковочную контору, где тысячи людей спешно набивали чемоданы всяким имуществом.

Градоначальник столицы безвыходно находился на центральном телеграфе, связанный с штабом фронта прямым проводом, и через каждые пять минут запрашивал о положении дел.

Но Богдан Адлер на этот раз оправдал высокое доверие правительства. Разведка противника, встреченная огнем сколоченных им наспех рот, отошла после недолгой перестрелки в исходное положение, имея приказ командования не ввязываться в серьезный бой.

И вечером на третьи сутки, когда тревога в столице грозила стать катастрофической и на телеграфе, как на званом обеде, собрались почти все именитые граждане, на сотый запрос градоначальника аппарат выдавил наконец узкую макаронину ленты с коротким и ясным ответом:

– Противник отбит. Тыловая сволочь может слезать с чемоданов.

Собравшиеся разъехались по домам, бесконечно обрадованные, и чемоданы были вновь распакованы.

В этот же вечер премьер-министр, приехав вечером в королевский дворец для доклада, проходя по залу, увидел в сумерках у окна человеческую фигуру.

Приблизившись к ней, он узнал королеву.

– Ваше величество, – сказал он с почтительным поклоном, – что вы делаете здесь в темноте?

Фигура повернулась, и в полумраке премьер увидел тонкое лицо и устремленные прямо в глаза ему тревожные и печальные глаза. Ему даже показалось, что они наполнены слезами.

Он хотел спросить о причине этой печали, но был прерван неожиданным в упор вопросом:

– Скажите, герцог, вы – честный человек?

Премьер был застигнут врасплох. Он не ожидал ничего подобного и ответил так же неожиданно откровенно:

– Не знаю, ваше величество! Как бы вам сказать?

Гемма схватила его за рукав.

– Правду! Говорите правду, герцог! Мне ничего не нужно, кроме правды!

Трепещущий голос умолял и приказывал одновременно, и премьер после короткой паузы произнес тихо:

– Простите, ваше величество! Если вы хотите правды, то прежде всего я не герцог. Я по дурости влез с ушами в невеселую историю. В первый раз я это понял неделю тому назад, во второй – когда наутилийский козел бодал короля, и в третий сейчас, когда ваши глаза влезли в меня, как колючки.