– Ничего не понимаю, – проговорил я. – Этим ножом мог быть убит Семен, но им же, видимо, кололи и овчарку.

– Сюда! Сюда! – позвал Березкин.

И мы бросились к нему.

Возле самого протока, на берегу, в траве лежали два мертвых немецких солдата. Тут же валялся автомат Семена и граната.

– Семену пришлось схватиться с двумя!… – прошептал

Березкин.

Мы осмотрели убитых. Можно было предположить, что

Семен натолкнулся на солдат неожиданно, в густом орешнике. Одного из врагов Семен сразу свалил из автомата, о чем говорили пулевые ранения. Остался еще один.

Что-то помешало и Семену и его второму врагу воспользоваться автоматами. По всей видимости, овчарка, бросившаяся на Семена. Защищаясь от ее укусов, Семен, очевидно, уронил и автомат и гранату. А фашист, опасаясь убить овчарку, бросился на Семена с ножом. Он нанес

Семену, судя по ранам, два удара, но потом, можно полагать, Семену удалось вырвать у немца нож. Этим ножом

Семен убил гитлеровца и ранил собаку.

– Но собаки нет, – сказал Логачев.

– И это очень плохо, – заметил Березкин.

Да это было плохо. Раненая собака ушла, убедившись, что и человек, с которым она схватилась, и ее хозяева были мертвы. Она постарается добраться до дома и, конечно, приведет сюда людей.

Складывалась скверная обстановка…

Я сказал Логачеву и Ветрову:

– Несите Семена… А мы с Березкиным пройдем до зимовья. Да, кстати, проследим, куда поплелась собака.

Потом мы вас догоним и сменим.

Логачев и Ветров подняли тяжелые носилки и отправились в печальный путь. Я и Березкин пошли дальше.

Я уже опасался за судьбу Фомы Филимоновича и за судьбу всего дела: не выследили ли старика и не пришли ли сюда солдаты с собакой по его следу?