– Какая погода! И как назло завтра утром мне ехать в
Женеву. И как назло у моей машины забарахлил мотор.
– А что за необходимость ехать в Женеву именно завтра?
– Вызывает отец.
– Поезжайте поездом…
– А я надеялась услышать: «Я вас отвезу».
– Дорогая Розмари, может быть, неосторожно с моей стороны подобным образом выказывать вам свою слабость, но для вас я готов даже на эту жертву.
– Браво, Пьер, вы делаете успехи! – взбодрилась она – Я
хочу сказать: в лицемерии.
– Какая неблагодарность!
– Держу пари, что и у вас какие-то дела в Женеве.
От этой женщины ничего не скроешь. Кроме характера дел. Который, честно говоря, пока не совсем ясен мне самому.
К утру от снега не осталось ничего, только не совсем просох асфальт. Так что мы отправились в дорогу в моем «вольво» и к одиннадцати уже были в Женеве.
– Где прикажете вас оставить? – спрашиваю, пока мы медленно спускаемся с рю Монблан к озеру.
– В «Ротонде», пожалуйста. Я должна там встретиться с одной приятельницей.
Выполняю приказание, затем сворачиваю вправо и паркуюсь в первом попавшемся переулке. Иду пешком обратно, вхожу во двор столь дорогого моему сердцу отеля
«Де ля пе», а оттуда проникаю в пассаж, ведущий на рю
Монблан. Теперь витрина «Ротонды» как раз в поле зрения.
В заведении достаточно светло, чтобы вполне отчетливо видеть Розмари, сидящую за столиком в углу. Приятельницы пока нет и в помине.
Пять минут спустя женщина расплачивается, надевает пальто, выходит на улицу и, торопливо озираясь, идет к набережной. Я тоже выхожу, только в обратную сторону, чтобы между мною и моей квартиранткой образовалась необходимая дистанция. Меня очень забавляет, когда я вижу, как она повторяет в общих чертах маневры, к которым я сам прибегал чуть больше месяца тому назад. Она оставляет в стороне два моста, чтобы пойти по третьему, предназначенному для пешеходов, и удостовериться, что за нею не тянется хвост. Но кого Розмари имеет в виду? Меня? Маловероятно. Если она так меня боится, зачем ей было со мной ехать? Впрочем, она могла поехать именно для того, чтобы показать, что бояться ей нечего.