– Плотно задвигаете стену…

– Нет, Пьер! У меня мелькнула такая мысль, но вы же знаете меня, сентиментальную утку, да еще глупую фантазерку, – стоило мне вообразить, каково им будет, чтобы я тут же отказалась от своего намерения.

– Естественно… – замечает Борислав после того, как ему удается окончательно утолить голод.

– Естественно? – вскидывается Розмари и смотрит на него своими темными глазами. – Естественно, конечно.

Однако, будь на моем месте эта Флора, можете не сомневаться, все бы сложилось немножко иначе и не так естественно.

Она на время замолкает, чтобы допить кофе и закурить сигарету, которую ей галантно подносит Борислав. Я

щелкаю зажигалкой, и Розмари продолжает:

– Я, конечно, не стала сразу их выпускать. Сперва надо было разделаться с той паршивой лицемеркой, которая лежала связанной там, наверху. Я ее не застрелила, и тут вы тоже скажете «естественно», а между тем было бы вполне естественно застрелить ее, чтобы навеки заткнулась. Но я женщина слабая, Пьер. Настолько слабая, что мне никогда бы не добраться до этих брильянтов, если бы не вы, Лоран.

– Я на благодарность не рассчитываю.

– Вы ее не заслуживаете, милый! – сражает меня Розмари. – Эти брильянты вы с одинаковой щедростью сулили всем: и мне, и Флоре, и Бэнтону, и Виолете, кому угодно.

– Что я могу поделать, такой у меня характер. Люблю доставлять радость людям. Страсть как люблю. Что же касается брильянтов – я имею в виду не пустые обещания, а именно брильянты, – то их я с самого начала предназначал вам… Во имя нашей общей слабости к импрессионистам…

И нашей старой дружбы…

– Я совсем не уверена, что это так, хотя мне хотелось бы в это верить, – выражает она некоторое сомнение. – Но вопреки всему я вам благодарна: обнаружили брильянты вы, и достались они мне… – После этих слов Розмари, вероятно, вспоминает что-то не очень приятное и, помолчав немного, делает небольшое уточнение: – Достались мне все, кроме двух.

– Почему кроме двух?

– А все из-за этой паршивки Виолеты! Будь это Флора, она бы, наверно, ничего ей не дала, но я со своей мягкотелостью все-таки подарила ей два…

– Этим вы проявили великодушие не только к ней, но и к бедным детям, – вставляю я для ясности.

– Почему к бедным детям? – удивляется Розмари.

– Она доверительно сказала мне, что если получит брильянты, то непременно построит детский дом на берегу озера.

– Детский дом? – презрительно смотрит на меня Розмари. – Никак не ожидала, что вы такой наивный при вашей мнительности. У этой хилой и подлой лесбиянки есть другая голубая мечта. Это Эмма Фрай, ее приятельница по пансиону, вы, наверно, слышали про эти пансионы для молодых девиц, вернее сказать, для молодых лесбиянок.