– О Констанс! Констанс! Вы сущий ангел, но сможете ли вы когда-нибудь простить меня?
– Это он! – вскрикнула девушка. – Да, конечно, это он!
– Потом, молитвенно сложив ладони и возведя очи горе, она проговорила:
– Благодарю тебя, Господи! Стало быть, я не напрасно верила, не напрасно надеялась. Вот он и вернулся.
– И тем не менее он и в самом деле был женат, – вмешался виконт де Безри, хотевший доказать дочери, что он ее не обманывал.
– Женат?! – вырвалось у Констанс. – Женат? Это правда, Роже?
– Увы! – ответил шевалье. – Я был вынужден уступить и подчиниться необходимости; вот письмо, которое я написал в ту роковую пору: мой отец, без сомнения, по воле самого Неба, не передал его вам.
– Тогда зачем же вы пришли сюда, Роже?
– Сказать, что я… свободен… и низко поклониться вам за вашу самоотверженную преданность.
– Вы свободны, Роже? Вы сказали, что теперь свободны?
– Да, свободен, – чуть слышно прошептал шевалье.
– Батюшка! – воскликнула Констанс. – Батюшка, я хочу уехать отсюда! О Господи Боже, Господи Боже, я просила у тебя смерти! А теперь, о Господи, я так хочу жить: Роже свободен!.
Каждое слово девушки, точно кинжал, вонзалось в самое сердце шевалье. Он повернулся к виконту де Безри и попросил разрешения несколько минут побеседовать с
Констанс.
Старик был бесконечно счастлив, что дочь, которую он уже считал навеки потерянной, будет ему возвращена; он тотчас же согласился на просьбу шевалье и даже вышел из приемной.
Едва только дверь за ним притворилась, Роже схватил руку Констанс и покрыл ее поцелуями.
– Верите ли вы, Констанс, что, женившись, я поступил так, лишь покоряясь крайней необходимости? – спросил он. – Скажите, вы и вправду меня прощаете?
– Я прощаю вас, Роже, и люблю еще больше, чем прежде, – отвечала девушка. Потом она внезапно умолкла и воскликнула закрыв лицо руками: – Да что ж это я делаю?!
Говорю вам о своем счастье и даже не вспоминаю о вашей умершей жене, этим я наношу оскорбление ее памяти, и бедняжка, должно быть, проклинает меня.
Шевалье затрепетал и только тяжко вздохнул.