Одно обстоятельство пугало ее: вдруг ей не удастся добраться до короля. К ее великой радости, дверь перед ней распахнулась, стоило ей произнести свое имя.

Донья Флора, дрожа от волнения, боясь утратить последнюю надежду, осталась ждать Хинесту у ворот.

Хинеста пошла за царедворцем. Он отворил дверь в покой, превращенный в кабинет, отступил, пропуская молодую девушку, и, не доложив, затворил за ней дверь.

Дон Карлос ходил взад и вперед большими шагами, опустив голову на грудь, устремив глаза в землю, словно тяжкий груз – полмира – лежал на плечах этого девятнадцатилетнего исполина.

Хинеста преклонила колена и застыла в этой позе. Так прошло несколько минут – король, казалось, не замечал ее.

Но вот Карлос поднял глаза, остановил на ней взгляд –

из рассеянного он постепенно превратился в вопрошающий – и осведомился:

– Кто вы такая?

– Вы забыли меня, ваше величество? Как же я несчастна! – отвечала цыганка.

Тогда дон Карлос, сделав над собой усилие, постарался припомнить ее: его взор порою как будто яснее видел будущее, нежели картины прошлого.

– Хинеста? – спросил он.

– Да, да, Хинеста, – прошептала девушка, радуясь, что он узнал ее.

– Послушай, – сказал он, останавливаясь перед ней, –

ведь нынче или завтра, если ничто не помешает, прибудет гонец из Франкфурта!

– Какой гонец? – не поняла Хинеста.

– Тот, что должен возвестить, кому, мне или Франциску

Первому, будет принадлежать отныне империя.

– Бог даст, вам, государь, – отвечала Хинеста.

– О, если я стану императором, – воскликнул король, –

я начну с того, что снова захвачу Неаполь, как я обещал папе, Италию, которую я уступил Франции, Сардинию, которую я…