сопротивлялся, и ты бежал от меня! Трус, вот ты кто…

приди ко мне со всеми своими ужасами… приди со всеми совершенными мной злодеяниями, которые для меня страшнее всего, – того, что есть между створками этой книги, достаточно, чтобы спасти меня от кары. Что ты бормочешь там о седых волосах? Я был прав, его нужно было убить, – чем зрелее зерно, тем оно ближе к жатве. Ты ушел? Ушел? Я всегда знал, что ты трус. Ха, ха, ха!»

С этими дикими возгласами он опустил палаш и замер на месте, как безумец, очнувшийся от припадка.

– Опасное время прошло, – сказала подошедшая к

Мортону девочка. – Оно редко продолжается после того, как солнце поднимется над горами; можете войти и разговаривать с ним. Я подожду вас на другой стороне водопада,

– он не позволяет, чтобы к нему входили вдвоем.

Медленно и осторожно, готовый, если понадобится, отразить нападение, вошел Мортон в пещеру и предстал перед своим бывшим соратником.

– Как! Ты опять здесь, хотя время твое миновало? –

воскликнул Берли, увидев вошедшего. Он взмахнул палашам; лицо его выражало ни с чем не сравнимый ужас, к которому примешивалось бешенство одержимого.

– Я явился к вам, мистер Белфур, – сказал Мортон спокойным и твердым голосом, – чтобы возобновить знакомство, прервавшееся после битвы у Босуэлского моста.

Как только Берли понял, что перед ним Мортон во плоти и крови, а он понял это с поразительной быстротой, он сразу же овладел своим разгоряченным, неистовым воображением, так как власть над собой была одною из самых поразительных черт этого необыкновенного человека. Он опустил палаш, спокойно вложил его в ножны и пробормотал что-то о сырости и утренней свежести, заставивших старого солдата поупряжняться с оружием, чтобы согреть остывшую кровь.

– Ты замешкался, Генри Мортон, и пришел на сбор винограда после того, как пробил двенадцатый час. Согласен ли ты пожать эту руку в знак товарищества и дружбы и стать отныне одним из тех, кто не оглядывается на троны и на династии, но придерживается лишь одних заветов Писания?

– Я удивлен, – сказал Мортон, избегая прямого ответа, –

что вы, по прошествии стольких лет, узнали меня.

– Черты тех, кто должен трудиться бок о бок со мною, запечатлены в моем сердце, – ответил Берли. – И, кроме сына Сайлеса Мортона, мало кто решился бы навестить меня здесь, в этой неприступной твердыне. Ты видишь этот подъемный мост, созданный самой природой? – добавил он, указывая на переброшенный через пропасть ствол старого дуба. – Один пинок ногою, и он низвергнется в бездну, оставив врагов по ту сторону в полном бессилии и отдавая того из них, кто будет по эту, во власть еще не знавшего себе равных в единоборстве.