Подавляющим большинством так называемых судебных ошибок общество обязано криминалистам первой категории, которые, ко всему прочему, еще обычно отличаются удивительной самоуверенностью и апломбом. Горькая евангельская формула «Где суд, там и осуждение» относится как раз к таким следователям, прокурорам и судьям, которые чересчур поспешны в своих заключениях и выводах и чересчур уверены в их непогрешимости.
...Получив записку о том, что меня давно уже ждет доцент Прохоров, я решил выслушать его, не отправляя
Мишку, а потом продолжить разговор с последним. Я
считал, что присутствие Мишки никак не может помешать разговору с доцентом Прохоровым.
– Здравствуйте, садитесь, пожалуйста, – сказал я доценту, когда он вошел в кабинет. – Я вас слушаю.
Доцент, высокий, упитанный, очень благообразный на вид человек лет тридцати, в золотых очках, подчеркивающих свежесть его румяных, холеных щек с модными усиками, ослепительно улыбнулся, сел, а потом, глядя на меня прозрачными, голубыми, ясными глазами, тихо произнес:
– Я хотел бы... гм... Если позволите, так сказать, конфидентно..
И он выразительно повел взглядом в сторону Мишки, которого, надо полагать, принял за сотрудника отдела, поскольку в комнате не было конвоира, и Мишка сидел рядом со мной.
– У вас что-либо секретное? – спросил я, мысленно отметив резанувшие меня слова «если позволите» и «конфидентно».
– О нет, ни в коей мере! – протянул доцент. – Дело мое, ха-ха, если можно считать его делом, носит чисто личный характер, и, если вы считаете нужным, я не возражаю против присутствия вашего сотрудника.. Тем более что, как я надеюсь, вы потом поручите именно ему проверку моей жалобы.. Дело это важно для меня, но оно не таково по своему характеру, чтобы я претендовал на личное ваше участие в таковой проверке..
В глазах Мишки, услышавшего, что он зачислен в сотрудники отдела, запрыгали веселые огоньки.
– Это не наш сотрудник, – уточнил я. – Но он не помешает разговору. Итак, я вас слушаю.
Доцент сразу сделал – именно сделал – многозначительное лицо; достав белый, туго накрахмаленный, аккуратно сложенный платок, отер им совершенно сухой лоб
(что, судя по всему, должно было продемонстрировать глубокое душевное волнение), потом вновь аккуратно сложил платок и скорбно произнес:
– Вот впервые в жизни довелось побывать в прокуратуре!. Да еще в следственном отделе..
– Может быть, перейдем к делу? – спросил я.