– Протокол, по-моему, ничуть не хуже других. Но старая леди распорядилась так, что если он в итоге не сделается мошенником, то вовсе не потому, что не представилось к этому случая.

– Право же, я думаю... – сказал Мак-Каскуил из Драмкуэга; проглотив половину своей обиды, он решил высказать вторую:

– Право же, я думаю, что это случай необыкновенный.

Мне хотелось бы только узнать от мистера Протокола,

который, являясь единственным душеприказчиком покойной и располагая всеми полномочиями по этому делу, может нам кое-что об этом рассказать, – так вот, хотелось бы узнать, как могла миссис Бертрам верить, что мальчик жив, когда всему свету известно, что он убит, и уже очень давно.

– Знаете, сэр, – ответил мистер Протокол, – я не считаю возможным объяснять это обстоятельство более подробно, чем это сделала сама покойница. Наша всеми уважаемая

Маргарет Бертрам была женщиной доброй, набожной и могла иметь свои основания, непостижимые для нас, считать, что мальчик жив.

– Н-да, – сказал табачник, – я хорошо знаю, откуда это все идет. Вон там сидит миссис Ребекка (горничная), и она уже сто раз говорила в моей собственной лавке, что никто не может знать, как ее госпожа распорядится своим состоянием, потому что какая-то старая цыганка, колдунья, сказала ей в Гилсленде, что этот молодчик, как его там, Гарри Бертрам, что ли… что он жив и еще вернется. Верно ведь, Ребекка? Ты, правда, забыла напомнить своей госпоже, о чем я тебя просил, помнишь, я тебе тогда еще полкроны дал. Верно ведь все, что я сейчас сказал?

– Ничего я не знаю, – угрюмо отвечала Ребекка, глядя куда-то в пространство с видом человека, не расположенного вспомнить больше, чем ему хочется.

– Ловко сказано, Ребекка! Тебе, видно, только бы свою долю получить, и дело с концом, – ответил табачник.

Щеголеватый парень – ему хотелось казаться заправским щеголем, но он им все-таки не был, – похлопывал себя хлыстиком по сапогам с видом избалованного ребенка,

которого вдруг оставили без ужина. Однако свое неудовольствие и он высказывал или про себя, или по большей части в виде монологов вроде следующего:

– Вот обида-то, черт возьми, ведь сколько я со старухой возился… чтоб ее черти взяли. Помню, я как-то раз сюда вечером чай пить приехал и бросил Кинга и Уила Хэка, герцогского форейтора. И покатались же они тогда! Честное слово, я бы свободно мог на скачках вместе с ними быть, а она, видите ли, мне даже и сотни фунтов не оставила.

– Все положенное будет своевременно уплачено, –

сказал мистер Протокол, которому в эту минуту не хотелось увеличивать возникавшей вокруг неприязни. – А теперь, господа, по-моему, ждать уже больше нечего. Завтра я велю снять копию с завещания нашей драгоценной миссис Бертрам, и каждый сможет ознакомиться с этим документом и сделать все необходимые выписки, и. . – Тут он начал запирать все шкафы и шкатулки покойной быстрее, чем перед этим их отпирал. – Миссис Ребекка, я думаю, вы не откажетесь присмотреть за тем, чтобы все было в порядке, пока мы не сдадим дом. . Сегодня тут уже один человек хотел его нанять, разумеется если такое решение будет принято и если меня на это уполномочат.