– А были среди них лысые? – спросил он.

– Были, бывали и седые, вроде меня.

– Ну, седые – это еще не так страшно, – сказал Вийон. –

Тот был рыжий. – И его снова затрясло, и он постарался скрыть судорожный смех большим глотком вина. – Мне не по себе, когда я об этом вспоминаю, – продолжал он. – Ведь я его знал, будь он неладен! А потом в мороз лезет в голову всякая чушь, или от этой чуши мороз пробирает по коже –

уж не знаю, что от чего.

– Есть у вас деньги? – спросил старик.

– Одна беляшка, – со смехом ответил поэт. – Я вытащил ее из чулка замерзшей девки тут в одном подъезде. Она была мертвее мертвого, бедняга, и холодна, как лед, а в волосах у нее были обрывки ленты. Зима – плохое время для девок, и волков, и бродяг, вроде меня.

– Я Энгерран де ла Фейе, сеньор де Бризету, байи из

Пататрака, – сказал старик. – А вы кто?

Вийон встал и отвесил подобающий случаю поклон.

– Меня зовут Франсуа Вийон, – сказал он. – Я нищий магистр искусств здешнего университета. Немного обучен латыни, а пороки превзошел всякие. Могу сочинять песни, баллады, лэ, вирелэ и рондели и большой охотник до вина.

Родился я на чердаке, умру, возможно, на виселице. К

этому прибавлю, что с этой ночи я ваш покорнейший слуга, мессир.

– Вы не слуга мой, а гость на эту ночь, и не более, –

сказал вельможа.

– Гость, преисполненный благодарности, – вежливо сказал Вийон, молча поднял кубок в честь своего хозяина и осушил его.

– Вы человек неглупый, – сказал старик, постукивая се-

бя по лбу, – очень неглупый и образованный, и все же решаетесь вытащить мелкую монету из чулка замерзшей на улице женщины. Вам не кажется, что это похоже на воровство?