— Энди, я не...

— Вам пора идти, сэр. Остальные вас ждут. А теперь зажгите мне сигарету и дайте очередь наобум в сторону немцев.

Минут через пять Меллори догнал товарищей. А еще через четверть часа они достигли пещеры, ведущей к берегу острова. На миг остановились у входа, вслушиваясь в беспорядочные автоматные очереди на другом конце каньона. Помолчали и вошли в пещеру.

За их спиной, там, где оставался Стивенс, раздавалась непрерывная пальба..

Энди Стивенс лежал на животе, вглядываясь в темные сумерки гор. Он глубоко затянулся сигаретой, улыбнулся и загнал новую обойму в магазин брена. Боль отпустила его истерзанное тело. Он ее не чувствовал вовсе. Первый раз в жизни Энди Стивенс был счастлив и доволен, как человек полностью умиротворенный. Он больше ничего не боялся.

ГЛАВА 13

Среда. Вечер.

18.00–19.15

Ровно через сорок минут они благополучно проникли в центр города Наварона, пройдя всего в пятидесяти ярдах от главных ворот самого форта.

Стараясь получше разглядеть тяжелые железные ворота и массивную каменную арку над ними, Меллори в десятый раз покачал головой, отгоняя чувство неверия: ведь они добрались, они наконец подобрались к цели или почти подобрались... Все это было в общем-то одно и то же.

«Должен же наступить какой-то просвет в полосе неудач, – думал он. – Ведь закон усреднения явно против злого рока, который постоянно преследовал группу с самого момента высадки на остров. Это просто справедливо,

– повторял он себе вновь и вновь. – Просто справедливо, что, наконец, они здесь».

Но произошло так, что переход из темной долины, где остался один Стивенс, остался на верную смерть, переход в ветхий домишко, старый, скособоченный, приютившийся на восточной стороне городской площади Наварона, был так скор, так легок, что не доставил Меллори чувства облегчения, ибо лежал вне его понимания.

В первые четверть часа им, правда, пришлось не так и легко, вспомнилось Меллори. Только они вошли в пещеру

– раненая нога подвела Панаиса. Грек свалился. Ему было туговато, подумал тогда Меллори. Он видел неумело забинтованную ногу Панаиса, но полутьма скрывала лицо грека. Узнать меру страданий раненого было невозможно.

Панаис просил бросить его. Говорил, что задержит солдат альпенкорпуса, когда немцы преодолеют сопротивление