Конечно, это были его друзья, его немецкие друзья! И

жратва, которую он, как утверждал, забрал из немецкой кухни. . Он и вправду ее там взял. Это точно. Входит прямо на кухню и просит еду. А старик Шкода дает ему еще собственный чемодан, чтобы можно было ее туда напихать!

— Но немец, которого он убил по дороге из деревни? Я

уверен. .

— Панаис его действительно убил! – В голосе Миллера была усталая уверенность. – Что значит лишний труп для местного солнышка?! Небось наткнулся на этого ублюдка в темноте, вот и пришлось его прирезать. Местный колорит.

Помните? С ним был и Лука. А он не мог позволить, чтобы

Лука его заподозрил. Он всегда мог обвинить в убийстве

Луку. Этот тип не человек. А помните, как его впихнули в комнату Шкоды? В Маргарите, вместе с Лукой? Как у него текла кровь из раны в голове?

Меллори кивнул.

— Первосортный томатный соус. Тоже небось из кухни коменданта, – мрачно сказал Миллер. – Если бы Шкоде не удалось ничего узнать другими способами, у него все равно оставался напоследок вот этот приятель в качестве подсадной утки. И почему он ни разу не спросил у Луки, где лежит взрывчатка? Даже не представляю.

— Наверное, не догадывался, что Лука о ней знает.

— Может, и так. Но одно он знал и умел прекрасно.

Знал, как пользоваться зеркалом. Передал немцам морзянкой из рощи сведения о нашем лагере. Иначе это никак невозможно сделать, начальник. А сегодня утром он добрался и до моего рюкзака! Вытащил бикфордов шнур.

Расправился с часовыми взрывателями и детонаторами.

Ему могло бы руки оторвать, когда он возился с ними. Бог знает где он научился обращению с подобными штуками.

— На Крите, – сказал Меллори. – Немцы позаботились.

Шпион, который не может быть одновременно ц диверсантом, для них не подходит.

— А он для них был ценен, – тихо сказал Миллер. –

Очень и очень ценен. Они будут скучать без своего приятеля. Этот иуда-предатель считался здесь умницей.

— Да, был. Только не сегодня ночью. Ему стоило бы опасаться, что кто-нибудь из нас обязательно заподозрит его...