Панаис медленно повернулся. Миллер шагнул вперед, схватил воротник рубашки и резким рывком сорвал ее.

— Ба, кто бы мог подумать? – протянул Миллер. –

Удивительно, удивительно! Помните, начальник, нам рассказывали, что этого типа публично пороли немцы на

Крите? Пороли до тех пор, пока не показались ребра. Спина его в ужасном состоянии, не так ли?

Меллори глянул на спину грека и не сказал ничего. Он был выбит из колеи. Мысли мелькали, как в калейдоскопе.

Он пытался осмыслить неожиданную ситуацию. Ни единого шрама, ни единого пятна на темной гладкой коже.

— Ничего удивительного. Просто на нем все заживает как на собаке, – произнес Миллер. – И только я своими мерзкими вывихнутыми мозгами мог додуматься до того, что он был немецким агентом на Крите, стал известен союзникам как член «пятой колонны», потерял значение для немцев и под покровом ночи катером был переброшен обратно в Наварон. Пороли его! Добирался сюда, на

Наварон, через острова в шлюпке! Пыль в глаза, вот что все это!.. – Брезгливо скривив рот, Миллер умолк. – Хотел бы я знать, сколько сребреников он получил там, на Крите, пока немцы не нашли ему другого применения?

— Но, Господи, нельзя же убивать человека только потому, что он враг?! – возразил Меллори. Как ни странно, в нем вовсе не было той решимости, которая слышалась в голосе. – Сколько бы у нас осталось союзников, если бы...

— А, еще не убедились? – Миллер небрежно махнул

Панаису пистолетом. – Заверни-ка левую штанину, предатель. Еще две секунды.

Панаис сразу выполнил приказ. Черные, полные ненависти глаза не отрывались от Миллера. Грек поднял темную материю штанины до колена.

— Повыше!.. Вот так, моя крошка, – подбодрил его

Миллер. – А теперь сними повязку, сразу всю. – Прошло несколько секунд, Миллер сокрушенно покачал головой. –

Страшная рана, начальник, тяжелая рана?!

На темной жилистой ноге не было ни царапины.

— Кажется, теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, –

задумчиво произнес Меллори. – Но какого черта...

— Очень просто. Есть по крайней мере четыре причины.

Этот молодчик, этот предатель, скользкий ублюдок! Даже на милю не подползла бы к нему ни одна уважающая себя змея! Он притворился раненым, чтобы остаться в пещере у