– Кони действительно добрые, – заметил белобрысый партизан.

– Я же говорил, – подтвердил посыльный.

На подводах оказалось имущество офицерского госпиталя. Его свалили на небольшой полянке. Подвод оказалось сорок пять, – посыльный ошибся на одну.

– Где сейчас ваша бригада? – спросил Зарубин Охрименко.

Тот достал из-за пазухи потертую, свернутую в несколько раз карту, развернул ее и показал место расположения бригады.

– Ехать лесом?

– Все время лесом. Дорога хорошая.

– Так… – сказал Зарубин. – Пошлем половину своих людей. – Он взглянул на командира. – В общем, сколько уместится на машину и на подводы, столько и пошлем.

– Замечательно! Просто замечательно! Мы шестнадцать километров за два часа покроем, – радовался Охрименко.

Бойцы Веремчука и Толочко разместились на подводах.

Охрименко с группой партизан сел в машину. На нее погрузили девять пулеметов, два миномета, гранаты, патроны.

– Трогай! – дал команду Зарубин. – Счастливо!

– До вечера!

– Резерв главного командования в действии, – бросил на прощанье Веремчук.

Перед заходом солнца партизаны Зарубина подошли к развалинам элеватора. Отсюда, с высоты, был виден весь город. Справа, с кладбища, били немецкие батареи. На переезде – скопление автомашин, подвод; все торопятся выехать на старое шоссе. В нескольких местах полыхают пожары. Со стороны станции доносятся сильные взрывы. К

небу взлетают клубы дыма, снопы искр, языки пламени.

Наша артиллерия уже бьет по окраине города. Снаряды ложатся все ближе и ближе к переезду. Там уже паника.

Над городом, пользуясь отсутствием советских истребителей, кружатся два «мессера».

Костров быстро бежит к развалинам элеватора и через знакомый пролом в стене устремляется вниз, в подвальное помещение. Тут Бакланов, Марковский и несколько незнакомых людей.

– Гранат нам, гранат надо! – бросается к Кострову