Около восьми часов остановились на отдых. Мы постарались как можно лучше защитить себя от холода в густой чаще леса. Слышен был только шум дождя, стучавшего по листьям. В лесу все было тихо, но, сам не знаю почему, именно в этой тишине чудилось мне нечто тревожное.
Внезапно в каких-нибудь двадцати шагах от нас послышались голоса. Господин Жан схватил меня за руку.
— Да, — говорил кто-то, — мы идем по его следам от Лакруа-о-Буа!
— Он от нас не ускользнет!
— Но австрийцы ничего не получат из этой тысячи флоринов!
— Нет, друзья, конечно нет!..
Я почувствовал, как рука господина Жана сильно стиснула мою.
— Это голос Буха! — прошептал он мне на ухо.
— Негодяи! — ответил я. — Их здесь пятеро или шестеро!.. Не будем их дожидаться!.. Бежим…
И мы ползком по траве стали выбираться из чащи.
Хруст случайно сломанной ветки выдал нас. В ту же секунду подлесок осветила вспышка выстрела. Нас заметили.
— Бегите, господин Жан, бегите! — воскликнул я.
— Да, но не прежде, чем размозжу голову какому-нибудь из этих негодяев!
И он выстрелил в сторону кинувшихся к нам.
Мне показалось, что один из этих бродяг упал. Но мне было совсем не до того, чтобы получше удостовериться в его падении.
Мы мчались со всех ног. Я чувствовал, что Бух и его товарищи бегут за нами по пятам. Мы уже совсем выбивались из сил!
Четверть часа спустя банда настигла нас. Их было шесть вооруженных человек.
В мгновение ока они повалили нас на землю, связали нам за спиной руки и стали толкать вперед, не жалея ударов.
Через час мы были в руках австрийцев, обосновавшихся в Лонгве, нас заперли в одном из деревенских домов и приставили караул.