Феликс был удачным образцом типа этих людей. Сын природы, всегда готовый к убийству и жестокий, как смерть. Человек от начала мира.

Будь у Феликса жена, он и она могли бы послужить иллюстрацией к рассказу Тенара в его лекции.

Те основные мужчина и женщина, в туманном мозгу которых начал свою работу «выбор», намечал ту смутную линию, по обеим сторонам которой лежат «правая» и «левая» нравственного действия.

Истый дикарь, недоступный цивилизации. Ибо такова судьба дикаря, что он никогда не сделается одним из нас. Что бы вы ни делали, вам ничем не изгладить работы миллионов лет, в продолжение которых неясный план, являющийся основой всякой этики, пролежал, не развиваясь в его мозгу или развиваясь единственно только в виде фантастических и нескладных представлений о богах и дьяволах.

Берселиус отпустил носильщиков мановением руки, и все трое отправились осматривать станцию. Впереди шел Верхарен с сигарой во рту.

Он распахнул дверь в подвал, и Адамс увидел в полутьме кипы товаров; то была копаловая камедь, ибо Янджали заведовал большим участком, производящим эту камедь и лежащим на сорок миль южнее. Здесь также имелось в большом количестве маниоко, и чувствовался хмельной запах, как если бы в кипах происходило брожение.

Верхарен запер дверь и двинулся дальше; они завернули за угол, и на них пахнуло душным смрадом, от которого Адамс закашлялся и сплюнул.

Верхарен расхохотался.

То был Дом Заложников, встретивший их ядовитым своим дыханием.

У окружавшей дом изгороди стояли туземный капрал и два солдата. Женщин и детей только что пригнали с поля, на котором они копали и пололи, и подали им их жалкую пищу. Они пожирали ее, как животные, — иные на солнце между травяными кочками и кучками мусора, другие в тени дома.

Были здесь старые-старые старухи, похожие на сморщенных обезьян; были женщины средних лет, женщины беременные, одна разродившаяся прошлой ночью тут же, под стенкой дома. Были тут и девушки двенадцати-пятнадцати лет, иные почти миловидные; и маленькие пузатые ребятишки, черные пузыри, которым приходилось исполнять свою долю работы на поле вместе с другими. Когда же пришедшие взглянули на них из-за изгороди, среди обедавших поднялся целый переполох, и все принялись растерянно бегать взад и вперед, с криком и болтовней, как бы не зная, чего им ожидать. То было женское и детское население одной деревни, за десять миль к югу; они находились здесь в качестве заложников, так как деревня не произвела назначенного количества маниоко. Заключение их продолжалось уже целый месяц.