Я все еще не мог собраться с мыслями.

– Вы позволите мне остановиться на четверть часа в Сент-Брайде? – сказал я. – Мне необходимо переговорить с Карлайлем.

– Хоть на час, если вам это угодно. Я не скрою, что деньги, которые вы заплатите за место в карете, мне очень нужны.

А ведь вы могли бы даже опередить меня в Глазго, наняв верховую лошадь.

– Да! – вздохнул я. – Никогда не думал, что придется покинуть старую Шотландию!

– Это вас немножко расшевелит, – сказал он.

– Это будет злосчастное путешествие, – заметил я. Особенно для вас, сэр. Мое сердце говорит мне об этом. И одно ясно: начинается оно с плохого предвестия.

– Ну, если уж вы взялись вещать, – сказал он, – то прислушайтесь-ка повнимательней.

Как раз в эту минуту налетел жестокий шквал с Солуэя и дождь забарабанил по стеклам.

– Ты знаешь, что все это значит, кудесник? – спросил он, по-шотландски выговаривая слова. – Это значит, что известного вам Маккеллара здорово укачает.

Добравшись до своей комнаты, я сидел в горестном смятении, прислушиваясь к реву бури, которая с особенной яростью налетала именно с этой стороны. Гнетущее уныние, ведьмовские завывания ветра в башенках, неистовые шквалы, от которых, казалось, дрожали толстые каменные стены дома, все это не давало мне спать. Я сидел с зажженной свечой, вглядываясь в черные стекла окна, через которое вот-вот грозила ворваться буря, и на этом пустом квадрате я видел то, что нас ожидало и от чего волосы у меня вставали дыбом. Ребенок развращен, семья развалена, мой хозяин мертв, или хуже чем мертв, моя хозяйка повергнута в отчаяние – все это ярко представлялось мне в черноте окна, и взвизги ветра точно насмехались над моей беспомощностью.

Глава девятая Путешествие мистера Маккеллара с владетелем Баллантрэ

Глава девятая

Путешествие мистера Маккеллара с владетелем Баллантрэ

Заказанная карета подкатила к крыльцу в густом оседающем тумане. В молчании мы покинули Дэррисдир: дом стоял со струящимися водостоками и закрытыми ставнями – дом печали и запустения. Я заметил, что Баллантрэ высунулся в окно и глядел назад, на эти мокрые стены и мерцающую под дождем крышу, до тех пор, пока их совсем не скрыл туман. Мне кажется, что вполне понятная грусть охватила и его при этом прощании. Или это было предвидение конца? Во всяком случае, поднимаясь от Дэррисдира по длинному склону и шагая рядом со мной по лужам, он начал сперва насвистывать, а потом напевать одну из самых печальных песен наших краев – «Скиталец Вилли», которая всегда вызывала слезы у слушателей в харчевне.

Слов песни, которую он пел, я никогда не слышал, ни до того, ни после, но некоторые строки, особенно напоминавшие о нашем положении, навсегда запечатлелись в моей памяти. Одна строфа начиналась так: