Нам понадобилось несколько мгновений, чтобы найти его. Он был в бывшей спальне Барбары и глядел в окно.

— Влез сюда, — сказал он, — отсюда бежал. Дьявол, у парня кошачьи глаза и лапы, чтобы устроить такое.

— Карабин… — начал я.

Кобе глянул на меня:

— Вы сказали «карабин»? Вы уверены в этом?

— Я заметил его неделю назад и довольно близко.

— На этот раз стрелок оставил его младшего брата, — сказал Кобе, передавая мне блестящий предмет.

Это был не карабин, а пистолет. Я осмотрел его. Это не было то оружие, которое я видел в руках убегающего убийцы, а миниатюрная его копия.

— Я точно задел мерзавца подсвечником, — продолжил Кобе, — иначе он не выронил бы эту игрушку. Но он успел выстрелить.

— И промахнуться в меня, — скривился Патетье.

Я обнял друга и поцеловал его.

— Пуля была предназначена мне, никаких сомнений, — сказал я, — лучше бы она попала в меня, Патетье.

Он улыбнулся, был взволнован, но быстро собрался и с привычным юмором заявил, что не в силах понять, почему простой цирюльник из Темпельгофа имеет честь быть мишенью для таинственных бандитов, пользующихся таким необычным оружием.

— Это оружие, несомненно, заинтересует господина Кершова, когда вы завтра предъявите его ему, господин Сиппенс, — сказал в заключение Кобе.

Я унес оружие и спрятал его.

Но Кершову не довелось увидеть пневматический пистолет.

Несмотря на волнения вечера, я уснул глубоким сном. Вдруг меня разбудила рука, тряхнувшая меня за плечо. Я тут же проснулся. Ночник на полке камина горел, хотя я его погасил, ложась спать.

— Не шевелись!

Едва мерцавший свет ночника происходил от фитиля керосиновой лампы. Поэтому я видел направленный на меня револьвер и державшую его руку.