— Охотно!

Стакан вина обратился в бутылку, потом во вторую.

Пробил час обеда, и мистер Паркинсон заказал за счет муниципалитета настоящее пиршество: омар, устричный паштет, палтус, перепела и марципановый десерт. Спустился вечер: западные скаты крыш сверкали медно-красным цветом. Хозяин «Голубой луны» зажег первые свечи. Еще никогда мистер Паркинсон не встречал столь родственной души, как мистер Шаффи, а мистер Шаффи никогда не получал в друзья лучшего друга и собрата, как мистер Паркинсон.

— Эй, Тапкинс, — сказал Паркинсон, — у вас странное выражение лица, мой дорогой.

Хозяин озабоченно кивнул:

— Мой брат Джим Тапкинс, у которого небольшое заведение в Сансхилле под Шрюсбери, прибыл ко мне со всей семьей. Там происходят дурные вещи.

— Что именно? — зевая, спросил Паркинсон, ибо был равнодушен к бедам других.

— Люди мрут, как мухи, от неведомой болезни. Дороги усеяны трупами. Деревни пустеют, а жители направляются сюда.

— Придется серьезно заняться тем, чтобы они сюда не добрались, — сухо заявил Паркинсон. — Принеси нам еще одну бутылку, Тапкинс. Нет лучшего средства против неведомых болезней.

Шаффи почти не прислушивался к разговору. Он писал письмо, а когда закончил, вручил секретарю запечатанный конверт.

— Это надо срочно доставить в Лондон! — приказным тоном заявил он.

— Тимотеус Бэнкс — парикмахер — Фрайар-стрит — Лондон, — прочел Паркинсон, — прекрасно, сегодня же вечером отправится с престонским курьером.

Шаффи потер руки.

— Превосходное начало, — радостно объявил он, — ваше здоровье, дорогой Паркинсон!

Бутылка почти опустела. Секретарь решил заказать еще одну, когда на рыночной площади возник странный шум. Он позвал Тапкинса, но тот не появился.

— Вы слышите, мистер Шаффи? — с колебанием спросил он.

— Да, и если не совсем страдаю тугоухостью, я поклялся бы, что это Трещотка!

— Действительно, Трещотка, — жалобно сказал секретарь, — к несчастью, это истинная правда!

К рынку приближалось сухое постукивание. Со всех сторон раздались жалобные вопли. В зал вбежал жалкий Тапкинс.

— Трещотка смерти! — простонал он. — Бедные мы. Брат сказал правду!