К вечеру Бибихал пришла в себя и смутно, как в страшном сне, вспоминая, что с ней произошло, позвала детей. Хемру окликнуть она не решалась, думая, что тот от стыда и позора ушел из дому…

«О, аллах! Как жить-то дальше? — думала Бибихал. — Как мужу, детям в глаза смотреть?..» Но к ней почему-то никто не подходил, детей не было даже слышно.

Бибихал еле поднялась с земли и побрела к кибитке, где уже сгрудились аульчане, которые, заметив ее, расступились. Почему они так отчужденно глядят на нее, прячут глаза?.. Лучше головой в омут… Кто-то, скинув с себя халат, накинул его ей на плечи, а она, не замечая своей наготы, впилась глазами в трупы в белых саванах. Она машинально сосчитала: один взрослый, длинный, трое детских. Но почему они именно тут, возле ее кибитки? Страшная догадка резанула ее сердце — Бибихал без чувств рухнула на землю.

…Уже давно закипел кумган, вода, булькая, переливалась через края закопченного медного сосуда. Парень ловко достал его из огня, бросил в него щепотки три заварки и, разлив чай по пиалам, одну из них протянул Амир-бале… Они долго молчали — чай остыл в пиалах, как остыл он и в кумгане: угасал жар угольев в очаге.

— А где Бибихал? — разжал зубы Амир-бала. — Жива?

— Жива… — неуверенно ответил парень, и Амир-бала наконец вспомнил, как его зовут. Это Тойли, друг Хемры. — Да только… — И, не договорив, поднялся. — Пойдем, покажу…

Они торопливо зашагали на окраину аула, где по соседству со старой облупившейся мечетью было кладбище, огороженное невысоким забором. Там, у четырех свежих могил, они увидели копошившуюся на земле женщину, с непокрытой взлохмаченной головой, со свалявшимися волосами, босую. Амир-бала с трудом узнал в ней жену брата, некогда первую аульную красавицу.

— Бибихал! — окликнул ее Амир-бала. — Это я, Амир-бала…

— Вы пришли посмотреть, как я казнила Балта Батыра? — Она не узнавала своего деверя. — Смотрите, я его повесила! — Бибихал ткнула пальцем на могилу Хемры и залилась смехом, от которого у мужчин пошел мороз по коже.

Амир-бала только сейчас заметил, что на могилах водружены деревянные столбики и на каждом из них болталась матерчатая кукла, привязанная за шею.

— А это мулла Балта Батыра, — говорила Бибихал, показывая на куклу поменьше. — Это Мурди Чепе… Его я тоже повесила. Аминь! — И она провела ладонями по лицу, размазывая грязь по щеке. В ее больших, расширенных глазах Амир-бала увидел жгучую, неукротимую ненависть, которую не могло потушить даже безумие. И он дал себе клятву отомстить Балта Батыру, отомстить за брата, за его жену и детей, отомстить за попранную человеческую честь.