В Стокгольме — на третьем Всемирном конгрессе писателей-приключенцев — я разговорился с неким видным теоретиком детективного жанра, приехавшим в Швецию из Великобритании, из своего рода альма-матер авантюрного романа. Снисходительно улыбаясь, он сказал мне:

— У вас в стране неплохие детективы появились. Но уж больно вы к ним относитесь… — он поискал слово — …по-писательски.

— Это как? — не понял я.

— Детектив — пружина, сжатая до предела. Только сюжет, только интрига и — темп, темп, темп! А вы относитесь к нему, словно он — большая литература. — Здесь он буквально произнес по-английски общепринятый нашей критикой термин, будто хорошо был знаком с ним. — Детектив — жанр особый, не подчиняющийся никаким общелитературным законам. К чему, например, сыщику сложный характер? Какая разница читателю, что переживает сыщик, когда идет по следу? Главное — он попал на след. У вас же ваши полисмены или агенты разведки страдают кучей комплексов, а в результате одно и то же: они делают свое дело. Зачем столько ненужных подробностей?..

Легко может показаться, будто эти слова схожи с теми, что слышали мы в Ташкенте. На первый взгляд схожи, но лишь на первый. Да, нас упрекали за манекенность героев, за искусственность ситуаций, мертворожденность эпизодов, призванных — как это ни парадоксально! — одухотворить героя, сделать его более человечным, что ли. Но насильственное, искусственное никогда не одухотворяло — оно лишь принижало литературу. А в том, что детектив — жанр большой литературы (воспользуюсь «международным», как оказалось, термином), я убежден, и меня не переубедить никаким теоретикам — ни зарубежным, ни отечественным.

Разве советская приключенческая литература не может гордиться такими отлично запомнившимися персонажами, как Исаев — Штирлиц Юлиана Семенова, капитан Жеглов братьев Вайнеров, многими героями из произведений Василия Ардаматского, Анатолия Безуглова, Юрия Кларова, Эдуарда Хруцкого, Николая Леонова, Леонида Словина?! Нет надобности множить список: одаренные писатели всегда относились и относятся к своим героям «слишком по-писательски», как «обвинил» мой британский коллега. Честно говоря, приятное обвинение…

И если еще совсем недавно писательскими центрами советской приключенческой литературы были Москва и Ленинград, то сегодня ее «география» расширилась необычайно. Я уж не говорю о России. Свои писатели-«приключенцы» — причем талантливые, самобытные! — появились чуть ли не в каждой республике. Среди них мне хочется назвать того, чью книгу читатель сейчас держит в руках, — туркменского писателя Рахима Эсенова.