Государыня запечатала написанное ею письмо перстнем, в котором был вделан сапфир с вырезанным на нем ее вензелем под императорской короной, а после того сама прошла в прихожую, чтобы отправить свое послание князю Орлову с одним из офицеров-ординарцев Потемкина, которые дежурили у входа в его комнаты. Затем она вернулась назад к одру больного и подсела к нему; ее рука держала его руку – императрица исчезла; только шепот любящей женщины отдавался в ушах ее генерал-адъютанта.
Глава 33
Глава 33
К югу от Саратова, на берегах Волги, на равнине, тянувшейся до самого берега и замкнутой горной цепью, был раскинут лагерь Пугачева; он, несмотря на несколько поражений, понесенных им после первых успехов, все же не оставлял мысли двинуться на Москву, так как ему самому страстно хотелось увенчать коронованием в Москве свое до безрассудства смелое и столь чудесным образом удавшееся дело, а затем из древней столицы государства, поддержанный верой народа в законное право действительно венчанного в Кремле царя, намеревался нанести последней удар петербургскому правительству. Из Москвы явились посланные с извещением, что часть духовенства была склонна перейти на его сторону и что крепостные также жаждали примкнуть к его шайкам. Но в тот момент, когда он хотел выступить в поход, среди его войск внезапно разнесся слух, что генерал Румянцев со всей своей армией двинулся против него с берегов Дуная.
Имя Румянцева во всем русском государстве было окружено таким волшебным ореолом непобедимости и возбуждало такой страх, что это известие распространило панику в отряде Пугачева; окружавшие его казачьи атаманы и главари тех ватаг, которые примкнули к нему, отсоветовали вступать в бой со страшным Румянцевым, солдаты которого были закалены в походе против турок и не так легко могли быть разбиты, как войска, до тех пор присылаемые из Петербурга, не привыкшие к войне и предводительствуемые неспособными генералами.
Хотя Пугачев хотел не обращать внимания на эти советы и как можно скорее идти в Москву, чтобы там, подкрепленный примкнувшими к нему крепостными и в сиянии венчанного царя, встретить Румянцева, но страх пред именем победоносного генерала был так велик в его шайках, что почти все без исключения примкнули к мнению своих атаманов и начали роптать, когда услышали о намерении Пугачева все-таки идти на Москву.
Со скрежетом зубовным и всевозможными попытками к сопротивлению Пугачев, наконец, должен был уступить, так как еще не решался идти против единодушной воли предводителей шаек, преданности которых он был обязан своим могуществом и успехом.