Кричать и шуметь летом может всяк имеющий горло. А попробуй-ка попой на таком лютом морозе!

С восхода солнца Николай все время шел в сопровождении самых разнообразных птиц. То ли за ним следовали одни и те же стаи, то ли его встречали новые?

Четвероногие бродят больше всего ночью, а пернатые резвятся днем. Тайга никогда не затихает, жизнь в ней никогда не прерывается.

Как только взошло солнце, крылатых стало больше, а четвероногих меньше. Изредка выглядывает из-под снега черномордая, рыжая голова колонка и в смертельном испуге ныряет обратно. Между соломинками сухой, припорошенной снегом травы пробегает серая мышь. С шумом и свистом прыгает по деревьям белка.

Пройдя такой долгий путь, Николай перестал интересоваться породами деревьев, не задумывался над тем, какие лощины и поляны он миновал. Он шел и шел, изредка поднимая голову, когда над ним пронзительно кричал ворон, или опускал взгляд, если из-под ног выскакивал заяц или вылетал глухарь.

Упорно, не останавливаясь, подавшись вперед, он продолжал свой путь.

Иногда ему казалось, что он видит мать, поминутно поглядывающую на дверь. Она тихо утирает ладонью слезы. А Лиза вообще будто все время где-то рядом. Она не плачет, она ободряет его своей милой улыбкой.

III

III

Николай заглянул сверху в глубокое ущелье, сплошь забитое беспорядочно наваленными деревьями, словно весеннее половодье натолкало их сюда, и с трудом узнал «свою» падь.

Минувшей ночью здесь обильно выпал снег, пушистый, как заячий мех. Ведь бывает же, что сбоку смотрит солнышко, а проплывающая тучка вдруг прольется ливнем. Так же и со снегом: завалит какой-нибудь небольшой участок земли — и все. Рыхлый снег соскальзывает с деревьев на землю большими комьями. И оголенные мерзлые сучья кивают им тихо вослед.

Заметив, что и сам весь обсыпан снегом, Николай снял шапку и ударил ею об дерево. Сверху упал на него огромный пласт. Он распахнул пальто и встряхнулся; обжигая тело, через ворот скатился вниз по спине комок снега.

Холодный воздух и снег, растаявший под одеждой, взбодрили его, и он тронулся было с места, но тут на кустик тальника прямо перед ним сел воробей. Встряхнувшись и топорща перышки, он расправил жиденький хвостик, сверкнул бусинками глаз и прощебетал:

— Тут че-век!..

— А-а, Трифон Трифоныч! — воскликнул Тогойкин. — И правда, тут, тут я, мой дружок!.. — Вытащив из кармана сухарь, Николай раскусил его, потер в ладонях и кинул крошки подальше на снег.

Как посыплются тут с деревьев воробушки, раскатываясь по снегу шерстяными шариками…

«Скорее напоить Калмыкова горячим бульоном!» — подумал Тогойкин и зашагал быстрее.