Машина запетляла по улочкам. Все больше становилось магазинчиков с аляповатыми вывесками, среди которых попадались знакомые названия транснациональных корпораций. Глобализация, однако.

По тротуарам бежали поклонники здорового образа жизни, их головы стискивали наушники разной степени массивности.

Еще поворот – и мы на площади, в центре которой высилось дерево, увешанное разноцветными ленточками. Наверное, то был местный обычай – или взращенный веками ритуал, возникший еще в эпоху рабства, или банальная заманка для туристов, жаждущих достопримечательностей и легко заглатывающих любую наживку. Так в России влюбленные и новобрачные стали увешивать замками перила мостов, словно сей акт дает какие-то гарантии прочности их чувств. Люди везде одинаковы, что на севере, что на юге, и за океаном тож, им веру подавай. И любовь.

Водитель крутанул баранку, и такси вылетело на набережную

– Here and port, sir.

Мы вышли.

Вдоль набережной тянулся променад, усаженный пальмами и диковинными кустами, отдаленно похожими на наш боярышник.

За пальмами и кустами был порт, а в нем катера, яхты. Их было меньше, чем в марине Орты, но все равно немало.

Плота в порту не было. Рано еще. Надо подождать.

Где ждать, с этим мы определились быстро, точнее, я решил, а Мари последовала за мной. При этом она с истинно французским изяществом увернулась от любителя бега трусцой – обрюзглого мужчины с наушниками в пол головы.

Я шел к кафе, официанты которого выносили и расставляли на тротуаре столики, чтобы накормить, согласно объявлению на стене, всех, кто по утрам предпочитает real english breakfast.

Столики выносили и там, и там, и там тоже. И все же я выбрал именно это кафе – из-за названия. Над входом красовалось стилизованное изображение лодки с прямым парусом, с загнутым носом и кормой. Называлось кафе «Ra».

Ну, конечно же, как я мог забыть, и больше того, как мог забыть Кривушин, что сюда, на Барбадос, в 1970 году прибыла папирусная лодка «Ра II».

Господи, я же зачитывался в детстве книгами Тура Хейердала, читал и книжку советского участника экспедиции Юрия Сенкевича «На «Ра» через Атлантику». И так жалел, что даже если я совершу подобное, то уже не буду первым. А раз так, то чего пыжиться? Такой вот ребячий максимализм: все или ничего.

Да, на папирусной лодке мне походить не довелось. Но на плоту через океан – это тоже не фунт изюму. Пускай по пути, проложенному Рене Лекомбом и Энтони Смитом с его «An-Tiki», и все равно – не фунт!

Я кивнул темнокожему официанту, плюхнулся на стул, и черт меня дернул за язык сказать: