Сергеев задумчиво просмотрел письмо, отпечатанное на глянцевитой бумаге, вернув Соколовскому, спросил:

— Вы принимаете предложение доктора Догерти?

— Нет! Я решил этот вопрос окончательно и бесповоротно. Мой шеф, академик Василевский, устроил мне скандал, но я не уступлю! — Доктор забегал по кабинету, искоса поглядывая на Сергеева, который, сдерживая улыбку, следил за ним. Соколовскому тридцать пять лет, он среднего роста, очень худой, очень стройный, выглядит совсем мальчишкой. Картавость делает его еще более несерьезным. Видимо, он переживал все это и самоутверждался.

Сергеев дал ему выговориться, спросил:

— Почему вы отклонили столь лестное предложение?

— Причина ерундовая, мне надо работать. Если мне тридцать пять, это еще не основание считать, что я могу не торопиться. Заседания, совещания, обмен мнениями, доклады, содоклады. Второго июня надо лететь на три дня в Женеву. Работать когда? Я получил лабораторию не за красивые глаза, между прочим. — Соколовский остановился перед Сергеевым, вдруг выпалил: — Уберите, пожалуйста, вашу трубку! Черт возьми, вы же не Шерлок Холмс!

Сергеев вынул изо рта трубку, довольно оглядев ее, зажал в руке.

— Вы намного опередили своих зарубежных коллег? — спросил он.

— Приблизительно на год! — Соколовский склонил голову. Вдобавок к несолидному возрасту и картавости у него на затылке хохолком топорщились волосы.

— Доктор, можно закурить? — спросил Сергеев.

— А если нельзя?

— Я не буду.

— Курите. Конечно, курите. У меня есть друг. — Соколовский заулыбался. — Он всегда спрашивает разрешения курить, я всегда не разрешаю, тогда он говорит: «Ладно», — доктор махнул рукой, и Сергеев узнал жест и интонацию Зверева, — и закуривает. Курите, Олег Николаевич, я пошутил.

— Спасибо. — Сергеев подошел к сейфу, давая понять, что разговор окончен.

Соколовский смутился, он обычно смущался, когда кто-то говорил пошлость или разрешал себе нетактичный поступок. Он взял письмо Догерти, бросил его в стол. Теперь приглашение было ко всему еще и нелепым. Вопрос не в том: хочешь или не хочешь? Теперь просто не пустят. Не дай бог, заподозрят, что сам у себя украл пробирки? Ну, это уж совсем глупость, он же все держит в голове. За границу сейчас точно не пустят. Будут проверять.

— Сколько человек в вашей лаборатории? — спросил Сергеев.

Соколовский нахмурился, стал считать, загибая пальцы.

— Старший научный, четверо младших научных, три лаборантки, препаратор, она же уборщица. Вместе со мной — десять.

— Кто понимает значение проводимых опытов?

— Ануфриев, старший научный сотрудник. Он сейчас в отпуску.