– Так вы думаете, что я вас люблю?

Голова её еще покоилась на его плече, как вдруг, открыв глаза и улыбаясь, она сказала:

– Да, кстати! мне кто-то сказал на днях, не помню кто именно, что вы идете в поход с графом де Колиньи? я рассмеялась.

– А! – сказал Гуго, – а почему же это?

– Хороший вопрос! Разве я была бы здесь, да и вы тоже были ли бы здесь, если б должны были уехать?

Монтестрюк хотел отвечать; она перебила его:

– Вы мне скажете, может быть, что я это знала, что вы мне это говорили и что я ничего не имела против…

– Именно.

– Да, но я передумала… Все изменилось. Чего вам искать там, чего бы не было здесь?

– Разумеется, если б я хотел искать в той далекой стороне, наполненной турками, прелесть и красоту, – было бы глупо ехать отсюда.

– Ну?

– А слава?

– А я?

Гуго не отвечал. Он смутно понимал, что решительная борьба начинается.

– Вы молчите? – продолжала она, бросив на него оживленный взгляд, – должна ли я думать, что вы все еще не отказываетесь от намерения ехать в Венгрию, когда я остаюсь в Париже?

– А служба короля, графиня?

– А моя служба?

Она встала; выражение её лица было уже не то: гнев согнал с него свежий румянец, губы плотно сжались.

– Ну, что же? – продолжала она, – ведь это не серьезно, ведь вы не уедете?

– Я должен с сожалением сказать вам, что напротив, нет ничего вернее того, что уеду.