– Даже если б я просила вас остаться?

– Вы только прибавили бы еще одно сожаление к тому, которое я уже так испытываю, поступая против вашего желания.

Графиня де Суассон сильно побледнела.

– Вы знаете, граф, что если вы уедете, – это будет разрыв между нами?

Голос её стал жестким и суровым; к несчастью, Гуго был из таких людей, которые сердятся, когда им грозят, и которых легко возмутить окончательно.

– Сердце мое будет разбито на веки; но когда идет дело о моей чести, я ни для кого и ни за что не могу отступить.

– А! да! ваша честь! – вскричала она. – Теперь я вспомнила: должно быть, обет, данный графине де Монлюсон?

Гуго гордо поднял голову.

– Сознайтесь, покрайней мере, что эта причина стоит всякой: другой!

– И это вы мне говорите? Послушайте! это крайне не ловко и даже крайне неосторожно!..

Она совсем позеленела; черные глаза горели зловещим огнем. Гуго стоял перед ней, не опуская взора. Эта гордость и раздражала ее, и пленяла.

– Еще одно слово, – сказала она, – может быть, – последнее!

Монтестрюк поклонился.

– Если б я согласилась все забыть, если б я согласилась расстаться с вами без злобы, даже протянуть вам руку, но с одним только условием; что вы не увидите больше графини де Монлюсон, – согласитесь ли вы?… О! пожалуйста, без фраз – одно только односложное слово: да или нет?

– Нет!

– Чтоб ни случилось теперь – не моя вина!

И, сделав гордое движенье, она сказала глухим голосом:

– Граф, я вас не удерживаю.

В ту минуту, как Гуго, сделав глубокий поклон графине де Суассон, шел по темной комнате к выходу, он почувствовал, что его схватила за руку маленькая женская ручка.

– Как! уже? – прошептал ему на ухо веселый и ласковый голос Брискетты.