Резвились они долго, пока не наступили сумерки. Необычное состояние повышенной концентрации сказки, в которой прибывала Мария, добавляла шарма их забавным пляскам и дурачествам. Время не существовало вообще. Оно исчезло туда, где его придумали, расчерчивая человеческую жизнь на шкалу обязанностей.

Вечер укоренял внутренние ощущения. Золотые блики на небе не являлись чем-то знакомым, вроде звезд или падающих небесных тел. Напротив, они то напоминали отблески елочной мишуры, исходящие от светящихся гирлянд, то выполняли роль далеких огоньков живого ночного города с высоты птичьего полета. А местами это волшебство исполняло танец дискотечного зеркального шара.

Странные, но нежные голоса неведомых птиц рассыпались повсюду, искореняя любое проявление тишины. Более басовые раздавались эхом от больших деревьев. Средние ударялись о листву и передавали свое настроение по всем джунглям. А совсем низкие щебетания накрывали все пространство, срываясь многочисленным сопрано на землю, и там уже разбавляли собой все остальные отголоски звуков.

Ветер был очень спокойным. Он будто отсутствовал, напоминая о себе лишь изредка теплыми объятиями. Эти обнимашки принимали все жители леса, а люди наслаждались присутствием еще кого-то, кроме их самих. К тому же ветерок помогал передавать весь трепет ароматов цветов, которые уже готовились ко сну, издавая последнее вежливое благоухание.

Привычный треск насекомых исчез еще днем, когда шаман позвал Марию прогуляться. Жизнь микроорганизмов словно замерла. Но сейчас, с приходом вечера, она возобновилась, только уже в унисон птичьим ладам. Это была сладкая песня, доносящаяся то из кустов, то из-под земли.

Как и все остальное, крики животных также были необычными. Не звучали привычные перемешанные дикие возгласы. Они редкой вставкой оповещали о себе лишь в те моменты, когда наступала мимолетная пауза в песнях птиц и насекомых. Как бы имея партитуру общего лесного оркестра. Со стороны звучало грандиозно великолепно, заставляя погружаться в это ликование голосов любви, смешивая себя в общий ритм.

– Здесь и останемся на ночлег. – Внезапно сказал шаман.

Мария не противилась, как обычно. Ее не волновало отсутствие лежаков, пищи и даже воды.

Пока она наслаждалась сумерками, Ваби-Манидо грациозными и точными движениями соорудил что-то вроде шалаша. Только это было хлипкое подобие из нескольких веток и больших листьев. Его задача заключалась не в укрытии от чего, или кого-либо, а в определении границ сна для девушки. Он прекрасно понимал, что ее сказочное настроение могло легко закончиться с наступлением тревожного сна под открытым небом джунглей. Конечно, это могло бы стать очередным уроком, связанным с самопознанием, но ему больше не хотелось испытывать, пока, Марию, испытавшую такой глубинный урок с разочарованием, который перерос в очарование.