После зарядки в общую беседу педсостава пришло сообщение от Ирины: «Борзенко, зайди в штаб». Да уж. Можно было ожидать, что даже после успешной эвакуации детей из горящего летящих корпуса его прегрешение на планерке не будет забыто.

Уже приготовившись получить основательных люлей и запись в личном деле, Влас пошёл к начальнице смены. Она сидела в штабе одна и, увидев, его, жестом попросила притворить дверь.

Будто ожидая от него объяснений вчерашней драки, она подозвала Власа к себе, кивнула головой и замолчала, глядя на вожатого осуждающе. Влас пожал плечами: каюсь, мол. Что ещё подытожить?

Пауза затянулась. Когда стало ясно, что Влас не намерен ничего говорить, Ирина вздохнула и сказала строго:

– Я всё понимаю, но чем ты теперь лучше детей, которые на тебя металлолом собирали в прошлой смене?

«Тем, что не собирался бить со спины, но да ладно, и вправду глупо было бы сказать это вслух». И Влас промолчал, а начальница смены продолжила:

– Ты полтора месяца чуть ли не каждый день разнимал драки, а потом сам вступил в неё, да ещё и с коллегой. Этого было бы достаточно, чтобы уволить тебя.

Влас был готов. Пусть. Жаль, детей проводить не получится, но он заслужил. За всё надо отвечать.

– Но сегодня последний день смены, а ещё ты с пожаром помог. Это не иступляет твоей вины, но если пообещаешь не возобновлять конфликт в стенах лагеря, можешь остаться. Мгновение остановилось, так напрягавший на планёрках шум часов затих. «Неужели действительно простили?» – думал Влас. Он и не предполагал такого развития событий. Ему было радостно и одновременно жаль оттого, что он не может подобрать верные слова благодарности, когда Ирина чуть смягчилась в лице и сказала:

– Ну всё, беги, а то завтрак пропустишь.