Звенигора показал на замерзший труп Гамида.

— К этому и вяжите! Они друг друга стоят!

Чернобай выкатил налитые кровью глаза, что есть силы уперся ногами в жесткий снег. Метелица ударом наотмашь сбил его на землю, прижал коленом к задубевшему телу спахии. Казаки быстро связали живого с мертвым крепкой веревкой. Молодой запорожец подскакал на коне, запряженном в постромки. Секач ухватил валек, накинул на крюк петлю веревки, крикнул:

— Вйо!

Конь дернул — с треском оторвал примерзший к земле труп Гамида, поволок к воротам вместе с привязанным к нему предателем. Чернобай как-то высвободил из-под веревки руку, стал хвататься ею за шероховатый снег, сдирая до крови кожу, закричал дико:

— А-а-а!..

Метелица перекрестился, плюнул:

— Собаке — собачья смерть!..

* * *

Прошло три дня. Всходило холодное зимнее солнце. После сечевой рады, которая снова избрала кошевым Ивана Серко, запорожцы долго, за полночь, пили, гуляли, веселились вовсю и теперь спали по куреням как убитые. В утренней тишине громко заскрипели петли крепостных ворот. Они открывались медленно, словно нехотя. Из них выехали три всадника: Звенигора, Роман и Ненко. Да, Ненко!.. Он навсегда распрощался с именем Сафар-бея и ехал начинать новую жизнь. Ненко плохо представлял, как это будет, однако твердо знал, что возврат к старому невозможен, как невозможно вернуться во вчерашний день.

Всадники миновали сечевую слободку, что начинала куриться легкими утренними дымками, миновали широкую слободскую площадь, на которой высился красивый посольский дом, и по крутому берегу Чертомлыка поскакали в безбрежную белую степь…

Послесловие

Послесловие

Вот перевернута и последняя страница книги. Счастли­вая развязка должна, казалось бы, снять то огромное на­пряжение чувств, с которым читается от начала до конца весь роман. Мужественные и благородные герои Владими­ра Малика, пройдя через горнило невероятных страданий, овеянные ратной славой, сумевшие в самые трагические моменты жизни сохранить верность долгу, дружбе, слову, возвращаются к мирной жизни.

И все же мне, как и вам, должно быть, дорогие читате­ли, как-то грустно расставаться со ставшими бесконечно близкими сердцу Арсеном Звенигорой, Романом Воиновым, Мартыном Спыхальским, гайдуцким воеводой Младеном и его дочерью Златкой, турком Якубом и даже Ненко — Сафар-беем, только в самом конце повествования нашед­шим путь возврата к родной семье, к Болгарии.