Латуш снял с пояса кожаную фляжку, брызнул из неё воду на чудовищно распухшее лицо пророка, протёр его глаза платком. Креститель с облегчённым вздохом приподнял голову, посмотрел в умащённое благовонными маслами красивое лицо египтянина.

– Да, человек, я где-то видел тебя, но не помню.

– Ты не мог забыть меня.

– Не помню, – откликнулся устало пророк и опустил голову вниз.

Латуш улыбнулся и рывком разорвал свою тунику на груди, поднёс к телу факел.

– Вот посмотри сюда…уж не знаю, как теперь тебя назвать… Видишь этот глубокий шрам на левой стороне груди?

– Да.

– И неужели он ничего не говорит тебе?

– Нет, человек. Я никогда не пытался кого-либо убить, хотя…– Креститель дёрнулся вперёд. – Я действительно помню этот шрам, но я не знаю, кто ты?

– Хорошо, я скажу. Это было почти полторы тысячи лет назад…

– Оставь эту сказку для других, а мне дай воды.

Латуш приподнял голову узника и поднёс к его распухшим губам фляжку.

– Вот мы и встретились, пророк. А ведь я однажды говорил тебе, что это произойдёт.

– Не вижу в это счастья для себя. Но продолжай, может быть, я узнаю, кто ты такой.

– Итак, это было полторы тысячи лет назад в городе, который тогда назывался Нэ или «Стовратые Фивы».

Пророк, хрипло смеясь, перебил астролога:

– А кем был я в то время?

– Ты был великим визирем царя царей Египта.

– Как меня звали?

– Иудеи называли тебя «Моисей».