Ещё не видя и не зная Иешуа, первосвященник люто возненавидел его. Каиафа едва ли не бегом вошёл в беседку, увидел перед собой невысокого иудея с простым некрасивым лицом – и сделал разочарованный жест.

Он был удивлён, что люди могли поверить словам этого уродца. Ведь падки на красоту, а не на слова, которые можно повернуть так и этак и к тому же легко забыть их. Но главное – и это было известно всем иудеям – красивый человек находился ближе к Богу, который отметил его уже в утробе матери.

Учитель, не зная,кто стоял перед ним, сказал:

– Привет тебе, брат.

Каиафа, изумлённый этим обращением, которое уравнивало его – царя! – с плотником, в ярости крикнул:

– Какой я тебе брат! Я первосвященник Каиафа.

Он повернулся к Иешуа боком, не желая смотреть на него и тем более сидеть рядом с ним, брезгливо кривя лицом, заговорил:

– Я не могу запретить тебе, Иешуа, войти в Храм, в город, но я запрещаю тебе возмущать народ лживыми словами о добре и милосердии. Понял ли ты меня, Иешуа?

– Да, Каиафа,

И это обращение тоже не понравилось первосвященнику. Но он довольный тем, что учитель, убоявшись его грозного вида и резких слов, подошёл к Иешуа и отеческим жестом возложил ему на голову руку, укрощая себя, добродушно сказал:

– Я говорю часто с Богом. И вот его слова: успокой народ, Иешуа, иначе он будет перебит римлянами.

На это учитель ответил:

– Мои слова, Каиафа, не возмущают народ.

Изумлённый первосвященник отступил назад и всплеснул руками.

– А что же они творят?!

– Мир, спокойствие, любовь.

– А известно ли тебе, лжемессия…

– Остановись, Каиафа, – строго глянув в глаза владыке, перебил его Иешуа. – Я не Мессия.

– Известно ли тебе, человек, что два дня назад толпа черни с твоим именем на устах забросала камнями римских солдат. И солдаты вошли в город и перебили сотни и сотни людей.

– Да, я знаю об этом, – с глубоким вздохом ответил учитель, но иудеи поступили так потому, что не ведали моих слов.