– Я слушаю тебя, Каиафа.

– Известно ли тебе, кто этот человек?

–Да.

– Он чем-то приятен Понтию?

– Нет. Не больше, чем все остальные иудеи.

Первосвященник прикусил губу, недовольный такими уклончивыми ответами и, подавляя раздражение, протянул мешок римлянину.

– А теперь говори: кто такой Иешуа?

– Он сын коменданта крепости Антония Панферы.

– О!– вскрикнул Каиафа и торопливо спросил: – Признал ли Панфера его своим сыном?

– Пока нет. Но он любит его.

– И поэтому прокуратор не спешит схватить Иешуа?

– Нет, Понтий ищет причину, чтобы отмстить городу за прошлое оскорбление, когда ему пришлось убрать из Иерусалима статуи Цезаря.

– Значит, Иешуа для прокуратора всего лишь только причина для удара?

– Да, Каиафа, и если вы, иудеи, уберёте куда-нибудь своего Мессию, то… – Кассий нарочно затянул паузу.

Каиафа внимательно вгляделся в лицо римлянина. Можно ли верить его словам?

–…то прокуратор вынужден будет вернуть легион в Сирию.

Лицо первосвященника чуть дрогнуло в насмешливой улыбке. Он едва удержался от вопроса: «Всё ли ты сказал из тех слов, которые принёс ко мне по приказу прокуратора?»

Кивком головы, отпустив Кассия, и когда тот вышел, первосвященник шагнул за ним следом и долго с ненавистью смотрел ему в спину. Каиафа, как и всякий иудей, ненавидел римлян.

Со стороны виллы к Каиафе спешил Анна, взмахивая посохом и зло фыркая. Он подбежал к первосвященнику и радостно крикнул:

– Фарисеи приговорили Савла к побитию камнями!