Царица, как перед смертью, закричала и, вновь, сжав нежную шею Марии, тихо спросила:

– Ты была с Иудой?

– Да, – задыхаясь, пролепетала служанка.

Антипатр метнулся к Иродиаде и, счастливо фыркая, с трудом разъял закостеневшие на шее Марии, пальцы супруги. Та откинулась на спинку кресла и закрыла глаза ресницами, из – под которых, блеснув, скатились по белоснежным щекам прозрачные капли слёз.

– Мне больно, – со стоном сказала она, но когда Антипатр шагнул к ней, царица остановила его жестом руки. – Нет, всё прошло.

И она вперила холодный, беспощадный взгляд в растерянную девицу.

– Ну, моя дорогая, – ласково заговорила царица, – ты хотела что-то сказать о Иуде? Говори.

– Его схватил Панфера и увёл в крепость Антония.

Царь с удовольствием крякнул и, отворачиваясь от Иродиады, приятно улыбаясь, сказал:

– Теперь я, пожалуй, поверю в Бога.

– А рядом с Панферой, кто был?– мягко спросила царица.

– Квадрат, – ответила Мария.

– И всё?

– Да, всё.

Иродиада жестом приказала служанке выйти вон и презрительно улыбнулась мужу.

– Разве ты не знаешь, мой супруг, что Иешуа сын Панферы, а Иуда любимый ученик Иешуа.

– Ну, и что?

– А то, что Панфера хочет спасти друга своего сына. И если ты не поспешишь к прокуратору, то Иуда…– и царица, мысленно видя в объятиях Иуды женщин, которых он мог ласкать в будущем, яростно вскрикнула: Антипа, что ты медлишь?!

Царь, изумлённый и счастливый таким поведением супруги, не пытаясь даже понять его, смеясь, выскочил вон из зала и немедленно уехал к прокуратору.

Пилат в полном облачении легата прогуливался перед узкими окнами дворца, изредка, рассеянно поглядывая на далёкий дворец Каиафы, вокруг которого быстро собиралась огромная толпа народа