Иные же, более благоразумные, спрашивали друг друга:

– Его нужно отдать на побитие камнями по закону Моисея. А кто это сделает? Народ не поднимет руку на него.

Первосвященник, недовольный этими криками, грозно посмотрел в сторону судей, заставил взглядом замолчать всех и жестоким голосом сказал:

– Анна, составь приговор синедриона!

И он рванул учителя на террасу дворца. Люди при виде Иешуа заплакали, завопили:

– Мессия! Приди к нам!

Жестами Каиафа потребовал тишины и, указывая на учителя, обратился к людям:

– Вот! Спросите его: Мессия ли он? И если сей человек скажет: «Да», я отведу его в Храм Отца Его.

И, оставив учителя перед стоящей внизу толпой иудеев, недоумённых, растерянных, робко вопрошающих: «Мессия, мы понимаем. Ведь он приказал тебе солгать» – первосвященник, яростно сверкая глазами, стремительно ушёл в зал. Нетерпеливо махнул рукой, сидевшему за столом Анне.

– Ну, скорей, скорей.

Члены синедриона один за другим ставили на документе против своих имён короткое «да» и прислушивались к людскому рёву на улице. Каиафа вырвал куски папируса из под руки Анны, быстро просмотрел, скатал в трубку и протянул священнику.

– Иди к прокуратору.

Между тем, народ обрушил град камней на Иешуа. Каиафа, видя это и боясь, что учитель мог погибнуть до того, как Понтий Пилат должен был поставить подпись на документе, а так же видя, что стражники, вжимая головы в плечи, бежали с террасы, вышел к Иешуа. Не склоняя головы под летящими навстречу камнями, он неторопливо увёл учителя в зал.

Теперь Иешуа хотел умереть, но у него не было сил вырваться из крепкой руки первосвященника и вернуться на террасу, не было сил разжать губы и попросить Каиафу, как о милости – дать ему смерть.

Чувство стыда заполнило его душу. Каждая секунда жизни для учителя была мучительным, невыносимым страданием. И когда перед ним и первосвященником появился взмокший Анна со свитком папируса и раскатал его перед лицом Иешуа – тот облегчённо перевёл дух.

Каиафа, продолжая держать учителя за плечо, сильным движением руки бросил его вперёд в сторону двери, и, сопровождаемый членами синедриона, быстро спустился по лестнице вниз, вывел учителя из дворца на площадь, к ревущей толпе. И он уже было, отступил назад, удовлетворённый тем, что всё кончилось так легко, равнодушный к тому, что сейчас могло произойти с учителем, и готов был шагнуть через порог, но вдруг заметил нечто странное. К многотысячной толпе, которая прихлынула к Иешуа и начала забрасывать его камнями, стремительно скакали трое римских всадников. Не останавливаясь, они врезались в людское море, давя, разбрасывая озлоблённых людей по сторонам. Они пробились к упавшему Иешуа всего в нескольких локтях от изумлённого, ничего не понимающего Каиафы. И пока двое, угрожая мечами и криками: «Сюда идёт римский отряд!» – обратили в бегство иудеев, третий – в золотом облачении центуриона, спрыгнул на землю, поднял окровавленного, неподвижного учителя и бросил его поперёк седла.