– Конечно! Тем не менее Россия и ДВР – два отдельных государства, – покачал головой Ханжиков. – В чем каждый приезжий может убедиться, проходя паспортный и таможенный контроль на восточной границе.

Он покосился на собеседника и рассмеялся:

– Давайте оставим политику, профессор! Признайтесь, что было бы странным, если бы я согласился с вашим утверждением! Я показываю вам и вашим друзьям Читу – старинный русский город, ныне являющийся столицей «буфера». Итак, мы идем по улице Амурской, которая изначально была главной улицей Читы. Здесь в прошлом столетии располагались главные учреждения и дома именитых горожан. А во времена декабристов эта улица была частью знаменитого Московского тракта, – Ханжиков бросил взгляд на Медникова и Андрея и снова рассмеялся. – Судя по скептическим улыбками мсье Эжена и вашего сына, профессор, они сомневаются в моем пролетарском происхождении. Не так ли, господа? Вы, очевидно, полагаете, что я специально приставлен к вам в качестве э… соглядатая?

– Ну почему сразу соглядатая? – чуть смутился Медников. – Откровенно сказать, говорите вы, Мишель, не как младший воинский командир – и это несколько смущает.

– Вот оно что… Тогда правильнее будет начать не с географии, а с моей биографии, господа! Вы правы, мсье Эжен: большинство забайкальских партизан, а ныне бойцов Народно-революционной армии, образованием, как говорится, не отягощены. Но я, будучи сыном железнодорожного машиниста, представляю в сословном отношении как бы элиту пролетариата! И до Первой мировой я успел закончить четырехклассное Иркутское городское училище, плюс два класса технического училища. И даже в столице успел «поблистать»: рвался на войну, как все мальчишки, – и как-то увидел в газете объявление об открытии в Санкт-Петербурге отдельных гардемаринских классов[120]. Отец отвез меня в Петербург, я подал прошение о поступлении, благополучно прошел конкурс и медосмотр, и был принят на флот… Неужели вы полагаете, господа, что с этакой биографией я должен поминутно бить сопли об землю и быть косноязычным?

– Снимаем шляпы, Михаил! – поклонился Берг. – Должен сказать, что я несколько поражен приятностью нашего знакомства. Как вы понимаете, за кордоном России бытует несколько иное представление о большевиках. И мы просто не ожидали…

– Ну и ладно, – согласился Ханжиков. – Проехали и забыли, как говорится. Хотя я пока никакой не большевик! На чем мы остановились-то? Ах да, на Московском тракте… А знаете ли вы, господа, что на этом тракте остались, образно говоря, следы ног лучших представителей дворянства России? Декабристов и их жен… В честь прекрасных жен дворянских бунтовщиков вот эта улицы называется Дамской! Свое название улица получила, как можно теперь легко догадаться, по причине жительства на ней немногих жен каторжан, причастных к восстанию на Сенатской площади. Александрина Муравьева, Мария Волконская, графиня Фон-Визен и другие арендовали жилье и строили собственные дома на этой улочке. Правда, время и люди оказались беспощадны, и от тех домов мало что осталось, увы!