Как ни странно, никаких рассуждений ни по поводу “планирования”, являющегося основным условием социализма, ни по поводу быстрой индустриализации с приоритетом тяжелых отраслей промышленности нельзя было найти в работах Маркса и Энгельса, хотя обобществленная экономика предполагает планирование. Но социалисты, марксисты и им подобные до 1917 года были слишком заняты борьбой с капитализмом, чтобы размышлять о природе экономики, которая придет на смену капиталистической, и после Октябрьской революции Ленин, по его собственным словам, окунув одну ногу в глубокие воды социализма, не спешил нырнуть в неизвестное с головой. Но кризис, вызванный гражданской войной, ускорил события. В середине 1918 года он привел к национализации промышленности и военному коммунизму, при помощи которого осажденное со всех сторон большевистское государство вступило в борьбу не на жизнь, а на смерть против контрреволюции и иностранной интервенции и занялось мобилизацией ресурсов для этой борьбы. Экономика военного времени даже в капиталистических странах включает планирование и государственный контроль. Кстати, ленинское планирование вдохновлялось немецкой военной экономикой 1914–1918 годов (которая, как мы видели, была не лучшей моделью этого рода и этого периода). Коммунистическая военная экономика, естественно, принципиально стремилась к замене частной собственности и управления государственными и к упразднению рынка и механизмов ценообразования, в частности потому, что они были бесполезны в годы войны. Среди коммунистов существовали идеалисты вроде Николая Бухарина, видевшие в гражданской войне возможность заложить основы коммунистической утопии и рассматривавшие суровую кризисную экономику с постоянной нехваткой жизненно необходимого и “натуральным”, а не кредитно-денежным распределением основных товаров (хлеба, одежды, билетов на трамвай) как спартанское предвосхищение этого социального идеала. Но когда советский режим вышел победителем из сражений 1918–1920 годов, стало очевидно, что военный коммунизм, как бы он ни был необходим в свое время, не может продолжаться, отчасти потому, что крестьяне восставали против насильственной экспроприации зерна, являвшегося основой их существования, а рабочие – против тяжелой жизни, отчасти потому, что военный коммунизм не обеспечивал эффективных мер по восстановлению экономики, которая, по существу, лежала в руинах: производство железа и стали упало с 4,2 миллиона тонн в 1913 году до 200 тысяч в 1920‐м.

В 1921 году Ленин с присущим ему реализмом ввел новую экономическую политику (НЭП), которая фактически восстановила рынок и, по его собственным словам, стала отступлением от военного коммунизма к “государственному капитализму”. Но поскольку это произошло в то время, когда уже пришедшее в упадок производство в России снизилось до 10 % довоенного объема (см. главу 2), главной задачей для советского правительства стала широкомасштабная индустриализация с помощью государственного планирования. Поскольку НЭП покончил с военным коммунизмом, государственный контроль и принуждение остались единственной известной моделью экономики с обобществленной собственностью и управлением. Первый планирующий орган – Государственная комиссия по электрификации России (ГОЭЛРО), созданная в 1920 году, – был направлен на техническую модернизацию, однако Госплан, учрежденный в 1921 году, имел более широкие задачи. Под этим названием он просуществовал до распада СССР. Он стал предшественником и прообразом всех государственных учреждений, созданных для планирования и управления макроэкономикой в двадцатом веке.