Однако эта история успеха не включала сельское хозяйство и тех, кто жил плодами его труда, поскольку индустриализация велась за счет эксплуатации крестьянства. О советской аграрной политике трудно сказать что‐то хорошее, разве что крестьяне были не единственными, испытавшими на себе тяжесть “первоначального социалистического накопления” (по выражению одного из последователей Троцкого)[131]. На рабочих тоже легла часть тягот по созданию ресурсов для будущего общества.

Крестьянство, составлявшее большинство населения, являлось не только низшим по статусу в политическом и юридическом отношениях, по крайней мере до принятия Конституции 1936 года (на практике не действовавшей), не только облагалось более высокими налогами и было гораздо менее защищено – основная сельскохозяйственная политика, сменившая НЭП, а именно принудительная коллективизация, была чудовищно жестокой. Ее немедленным следствием стало снижение объема производства зерна и уменьшение поголовья домашнего скота почти вдвое, что вызвало страшный голод 1932–1933 годов. Коллективизация привела к спаду и без того низкой производительности российского сельского хозяйства, которое смогло достичь уровня НЭПа лишь к 1940 году, а с учетом бедствий Второй мировой войны – лишь к 1950 году (Tuma, 1965, р. 102). Сплошная механизация, посредством которой пытались компенсировать этот спад, оказалась тогда (впрочем, как и впоследствии) совершенно неэффективной. После сулившего надежды послевоенного периода (когда советское сельское хозяйство даже поставляло на экспорт небольшие излишки зерна, хотя мысль о том, что СССР может стать самым крупным экспортером зерна, каким была царская Россия, никому не приходила в голову) советское сельское хозяйство перестало справляться с обеспечением продуктами питания собственного населения. Начиная с 1970‐х годов СССР иногда закупал на мировом рынке до четверти необходимого ему зерна. Даже после небольшого послабления в системе коллективного хозяйства, разрешившего крестьянам производить зерно на продажу на небольших приусадебных участках, в 1938 году составлявших около 4 % сельскохозяйственных площадей, на долю советского потребителя не приходилось почти ничего, кроме небольшого количества черного хлеба. Одним словом, СССР ценой огромных усилий сменил неэффективное крестьянское сельское хозяйство на неэффективное коллективное.

Как часто бывает, такое положение гораздо нагляднее отражало социальные и политические условия в Советской России, чем принципы, заложенные в большевистском проекте. Кооперация и коллективизация в сочетании с частным сектором в сельском хозяйстве (или даже без него, как в израильских кибуцах, где в гораздо большей степени соблюдались коммунистические принципы, чем в советских колхозах и совхозах) вполне могли быть успешны, в то время как чисто крестьянское фермерское хозяйство зачастую гораздо успешнее извлекало субсидии из правительства, чем прибыль из земли[132]. В СССР аграрная политика потерпела явное поражение, однако ее методы зачастую копировались, по крайней мере вначале, новыми социалистическими режимами.