Как бы то ни было, экономическая деятельность не существует и не может существовать вне более широкого контекста, а также определяемых ею последствий. Как мы убедились выше, в конце двадцатого века три аспекта мировой экономики внушали вполне обоснованные опасения. Прежде всего, новые технологии продолжали вытеснять человеческий труд из сферы производства товаров и услуг, не создавая взамен достаточного количества рабочих мест и не гарантируя темпов экономического роста, необходимых для их создания. Поэтому лишь немногие западные аналитики всерьез рассматривали перспективу хотя бы временного возвращения к полной занятости “золотой эпохи”. Во-вторых, в то время как труд по‐прежнему являлся главным фактором производства, в процессе глобализации экономики индустриальные мощности перемещались из богатых стран с высокой стоимостью труда в страны, чьим основным преимуществом при прочих равных условиях были дешевые рабочие руки и мозги. Результатом этого станут две вещи (или одна из них): перераспределение рабочих мест между регионами с высокой и низкой зарплатой и – в соответствии с законами свободного рынка – падение уровня заработной платы в тех регионах, где он высок, под давлением глобальной конкуренции. Страны ранней индустриализации, в частности Великобритания, скорее всего, начнут эволюционировать в направлении экономик с дешевой рабочей силой, что чревато тяжелыми социальными последствиями. Кроме того, на этой основе им все равно не удастся конкурировать с “новыми индустриальными странами”. В прошлом подобные проблемы решались при помощи соответствующей государственной политики, т. е. протекционизма. Однако – и в этом состоит еще один настораживающий аспект мировой экономики fin de siècle – бурный рост вкупе с идеологией свободного рынка ослабил или вообще устранил большую часть механизмов, позволяющих сглаживать социальные последствия экономических неурядиц. Мировая экономика постепенно приобретает черты мощного и не поддающегося регулировке двигателя. В итоге неясно, возможно ли его контролировать в принципе, и если да, то кто должен это делать.

Сказанное затрагивает множество экономических и социальных проблем, которые стоят более остро в одних странах – например, в Великобритании – и менее остро в других – например, в Южной Корее.

Основой экономического чуда “золотой эпохи” стало увеличение реальных доходов населения в странах “развитой рыночной экономики” – ведь экономике, основанной на массовом потреблении, требуются многочисленные потребители, способные покупать высокотехнологичные товары длительного пользования[219]. Большую часть этих доходов составляла заработная плата, полученная на высокооплачиваемых рынках труда. Но теперь само существование таких рынков оказалось под вопросом, хотя наличие многочисленных потребителей было как никогда необходимо для успешного функционирования экономики. Разумеется, в богатых странах потребительский рынок несколько стабилизировался благодаря переходу значительной части рабочей силы из сферы производства в сферу услуг (в которой, как правило, рабочие места более стабильны), а также благодаря значительному росту социальных выплат (по большей части за счет взимаемых государством налогов). В конце 1980‐х годов на все эти выплаты приходилось около 30 % совокупного ВНП развитых стран Запада, тогда как в 1920‐е годы – менее 4 % (Bairoch, 1993, p. 174). Сказанное, кстати, объясняет, почему обвал фондовой биржи на Уолл-стрит в 1987 году – крупнейший после 1929 года – не привел к мировой депрессии, как в 1930‐е годы.