* * *

В субботний день 3 марта 1917 года в Москве, в одной из казённых квартир по улице Пятницкой, 49, раздался громкий выстрел. Когда на шум прибежал запыхавшийся дворник, испуганные жильцы шепнули ему, что стреляли у Зубатовых. И хотя беспокоить надворного советника тому явно не хотелось, всё же пришлось.

Как оказалось, развернув за обедом утренние газеты, Сергей Васильевич Зубатов, бывший начальник московской «охранки» и глава Особого отдела Департамента полиции, узнал об отречении Михаила Романова. Отложив в сторону салфетку, он вышел из-за стола, прошёл в соседнюю комнату и… застрелился. Рьяный царский служака одним из первых понял: на дворе Большая Смута!

Сколько ещё таких выстрелов будет после Зубатова!

В тот же день исполком Петросовета поставил вопрос об аресте «бывшего царя» и его семьи. Из-за нерешительности Временного правительства 7 марта 1917 года появилось постановление «О лишении свободы отрекшегося императора Николая II и его супруги». В 10 часов следующего дня в Александровский дворец, где находились Николай и его семья, прибыл с караулом командующий Петроградским военным округом генерал-лейтенант Лавр Корнилов, отдавший своим подчинённым приказ о взятии под караул всех членов Семьи.

Сегодня любой, не задумываясь, скажет, что оказавшемуся не у дел царю нужно было… срочно бежать! Но это – сегодня. Тогда же никто даже не предполагал, что ситуация в России выйдет из-под контроля, что к власти придут большевики, а для Романовых (да и для всей России) жизнь скатится в апокалипсис.

А что же Николай Александрович Романов – бывший император? Подписав своё «странное» отречение, он вновь отправится в Ставку, в Могилёв. Именно там он в последний раз увидится с матерью – вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной, прибывшей к нему из Киева; потом долго будет беседовать кое с кем из великих князей.

О чём в те дни думал вчерашний российский самодержец? О чём угодно, но только не о смерти. Ведь даже арест каждый из царского окружения воспринимал всего лишь как необходимость, исходящую из обстоятельств, как некую… игру. Николай передал своему начальнику штаба генералу Михаилу Алексееву записку, в которой настоятельно требовал от Временного правительства гарантии безопасности для себя и для семьи, в том числе – беспрепятственного проезда до Романова-на-Мурмане (Мурманска). И даже оговорил пункт, в котором указал, что после окончания войны хотел бы постоянно проживать вместе с семьёй в Крыму – в облюбованной им Ливадии.