— И маневренные! — кивнул норвежец. — Так что все надежды только на Провидение и ваших пушкарей.

— Боюсь, господу сегодня не до нас, — пробурчал я, в который раз остро пожалев, что не оставил мальчишек в Москве, или хотя бы не пересадил на какой-нибудь другой корабль.

— Отец, мы будем драться? — восторженно блестя глазами спросил Дмитрий.

— Да, а потому вам нужно одеть доспехи! Ступайте за господином Михальским, он даст вам кольчуги и шлемы…

— Что? — немного округлил глаза мой верный телохранитель.

— Корнилий не тупи! — буркнул я вполголоса. — Все доспехи в той каюте, где самый прочный засов!

— Да, государь, — сообразил, наконец, литвин и увел мальчишек за собой.

Основное вооружение галеаса находилось на батарейных палубах носовой и кормовой надстроек. Каждый из «грифонов» нижней и верхней деки превосходил по калибру любую из пушек турецких галер, беда была лишь в том, что перезаряжались они довольно долго и били не очень далеко. Так что отбиваться на дальней дистанции не выйдет, тут я с новоманерными орудиями перемудрил. Как это ни странно, турецкие пушки более дальнобойные. Но, во-первых, они об этом пока не знают, а во-вторых, вся их тактика построена на абордаже.

Помимо команды и гребцов на «Святой Елене» двести стрельцов и жильцов и это не считая головорезов Михальского, так что схватка накоротке тоже не приговор. Но до нее лучше не доводить. И еще один момент, пока мы шли по Дону навстречу ветру, приходилось обходиться веслами, а под ними наш галеас и тихоходный, и маломаневренный. Но теперь мы в море и можно поднять паруса. Если взять круче к ветру, то…

Вылетевшее из турецкой пушки ядро с противным звуком пронеслось над высоко поднятым полуютом, разом выгнав из головы все ненужные мысли. Началось!

Обстреляв нас из пушек две турецкие каторги резко прибавили ход, рассчитывая подойти с левого борта, пока остальные проделывали тоже самое с правого. Их много и они могут атаковать с разных сторон, чем и пользуются. Наша артиллерия пока молчит. Выстроенные на палубе стрельцы сжимают в руках мушкеты, чтобы разрядить их во врагов, как только они полезут к нам. Они уже близко, так что можно разглядеть их полные решимости усатые физиономии.

— Левым бортом, табань! — скомандовал Ян и галеас медленно и печально разворачивается в сторону противника орудийными портами.

Время течет так медленно, что кажется, будто между ударами сердца проходит вечность, но вот они уже совсем близко и я выдыхаю:

— Огонь!

Слитного залпа не получилось. Верхняя дека выпалила раньше нижней, да к тому же еще и в разнобой, но дело сделано и во врага летит целый рой из чугунных ядер и картечи. За какие-то мгновения палубы двух турецких каторг превращаются в филиал ада. Толпившиеся на них турецкие солдаты и моряки сметены, будто огненным смерчем. Кругом валяются трупы и разорванные части тел, деревянные доски залиты кровью и ошметками человеческой плоти, а над моей головой начинают хлопать полотняные полотнища.