…Беды от чужаков, беды от новомодных предрассудков, беды от современных видов спорта, беды от перенаселения, беды от роста железных дорог, беды от безграмотности и невежества, беды от вторжения хамов, беды от равнодушных вельмож… Всё идет не так, как должно. И везде одно и то же. Фермеры на грани разорения. От торговли одни убытки. Церковь в опасности. Палата лордов давно уже не та. Трон пошатнулся.

В каком-то смысле это просто сатирическое перечисление предрассудков одной узкой прослойки общества, но оно позволяет понять, какие тревоги и страхи не давали покоя даже самым, казалось бы, крепким и находчивым викторианцам. Уилки Коллинз называл это время «дни ужасного нервного истощения и расползающихся исподволь нервных недугов». Джон Морли говорил: «Все охвачены сомнениями, колебаниями и боязливым ожиданием». В 1888 году писательница Элизабет Чепмен замечала: «Всеобщий бунт против власти во всех сферах жизни есть признак неустроенной, переходной, прежде всего демократической эпохи». Журналист Т. Х. Эскотт писал: «Старые границы стираются, почитаемых идолов уничтожают». Люди ощутили сейсмический сдвиг, изменивший общество, еще до того, как смогли понять, что происходит. У многих перемены вызывали нервное истощение и страх.

Именно поэтому одним из главных образов эпохи стало крушение поезда. Воплощение нового мира, стремительного бега времени и почти невероятной скорости одновременно было символом гибели и катастрофы. На картине Тёрнера «Дождь, пар и скорость» мы видим зайца, бегущего перед локомотивом Великой Западной железной дороги, который пересекает Мейденхедский мост. Современники знали или могли вспомнить старую поговорку: «Увидишь перед собой бегущего зайца — жди беды». «Мы увидели зайца. Нам не повезет». Сам паровой двигатель стал метафорой. Журналисты обсуждали «новый усовершенствованный патентованный способ передачи законопроектов через палату лордов с помощью паровой машины». Новый предприниматель, по словам Джона Стюарта Милля, измерял «достоинства всех вещей по тому, насколько они способны увеличить количество паровых машин и могут ли сделать людей такими же удобными, как машины». Считалось, что разум и тело необходимо тренировать для жизни, «словно паровой двигатель, пригодный к выполнению любой работы». Многие восхищались мощью машин и людьми, которые их обслуживали. Один из первых летописцев хлопковой промышленности, историк Альфред Уодсворт писал: «Новые станки быстро распространились в Англии, потому что в них было заинтересовано все общество». Карлейль, напротив, осуждал благоговение перед «паровым интеллектом». Всё вокруг так или иначе сравнивали с машинами.