У викторианцев был и другой способ смотреть на мир. В 1850-х годах, обращаясь к своим друзьям в Ньюкасле, Джордж Стефенсон так отозвался о возможностях железных дорог, мощь и масштабы которых навсегда изменили английский ландшафт: «Когда я оглядываюсь на эти грандиозные начинания, мне кажется, что нашему поколению удалось овладеть легендарными силами сказочных волшебников». Для многих это был мир нездешней магии, внезапных превращений, заклинаний и чар, где обыденное вдруг стало чудесным. Один наблюдатель назвал пожар в парламенте в октябре 1834 года «совершенно сказочной сценой». Проехав на поезде по недавно построенному туннелю Эдж-Хилл, Фанни Кембл сказала: «Ни одна волшебная сказка не сравнится с тем чудом, которое я видела».

Пытаясь уложить в голове бесконечный поток перемен и новых явлений, люди говорили о магии и колдовстве, словно это был единственный способ осмыслить происходящее. Газовое освещение улиц, строительство туннеля под Темзой, заводские станки, способные заменить тысячу рабочих рук, — все это воспринимали как чудо. На смену газу вскоре пришло электричество, — Артур Янг в своих путевых заметках 1880-х годов назвал новый электрический телеграф «системой универсальной циркуляции сведений, с электрической чуткостью распространяющей в Англии малейшие вибрации чувств и опасений от одного края королевства до другого». Буквально все вокруг дышало первозданным хаосом.

В своем дневнике в 1882 году Беатрис Уэбб назвала это время царством доброжелательного духа, где «социальные вопросы считаются важнейшими вопросами дня и заменяют собой религию». Социальные отчеты и обзоры теперь лежали рядом с сентиментальными и бульварными романами, и, хотя общество большей частью все так же проходило мимо, некоторые останавливались при виде ребенка в лохмотьях и истощенной полупьяной матери. Книга Чарльза Бута «Жизнь и труд людей в Лондоне» (Life and Labour of the People in London; 1889–1903) не отличалась такой оригинальностью, как работа Генри Мэйхью «Лондонские трудящиеся и бедняки» (London Labour and the London Poor), опубликованная 40 лет тому назад, когда предметом исследования были не классы, а отдельные люди. Житейские истории уступили место статистике, отразив кардинальные изменения в репрезентации социальной истории. По утверждению Бута, 30 % населения Лондона жили в бедности и около трети из этого числа — «в крайней бедности». В 1880-х годах «крайняя бедность» не слишком отличалась от полной нищеты. Он считал, что если бедность поддается определению, то она поддается и исправлению. Он также высказал предположение, что именно правительство должно взять на себя ответственность за удаление с карты Лондона черных районов, населенных «поденными рабочими, уличными торговцами, бездельниками, преступниками и их пособниками».