И все бы ничего — Рейзен с Мессерером люди бывалые, молодые и здоровые, только вот с ними ехал еще один человек — Владимир Иванович Немирович-Данченко, попросивший захватить его в Москву по причине какого-то неотложного дела. Короче говоря, один из основоположников советского театра трижды проклял и машину, и дорогу, поняв, что ночевать ему придется в пропахшей краской больнице. Выручил главврач — позвал Немировича к себе домой переночевать, а Рейзену и Мессереру пришлось до утра коротать ночь в больничных палатах, на импровизированном сеновале.

«Ночь мы провели тревожно, — продолжает рассказ Мессерер. — Утром, выйдя на дорогу, увидели, что “линкольн” совсем увяз. Мы стали “голосовать”. Но кто ездит в ранний час по глухой дороге? Наконец какой-то грузовик притормозил. Владимир Иванович сел с шофером, а мы влезли в кузов. Через километр машина встала. Мы слезли с кузова и подбежали к кабине. “Я так не могу, я так умру…” — проговорил Владимир Иванович. Мы умоляли его потерпеть до Подольска — а оттуда до Москвы можно было добраться поездом. “Ну, хорошо, ну, поехали…” — согласился он. Мы с Рейзеном снова влезли в кузов, машина тронулась, но через полкилометра остановилась вновь. “Я лучше останусь в поле…” — отвечал Владимир Иванович на наши тревожные взгляды. “Может, вам лучше будет наверху?” — спросил его шофер. “Да, мне, пожалуй, лучше будет наверху”, — согласился Владимир Иванович. И мы подсадили его в кузов. Помню, уже благополучно добравшись в Москву, даже во время ответственного концерта я думал — как он там дома, Владимир Иванович? К счастью, все обошлось благополучно».

Владимир Иванович, видимо, настолько привык к спальным вагонам, к своим Ниццам и Парижам, куда его отпускало на отдых политбюро, что совсем позабыл всю прелесть передвижения в грузовиках по разбитым российским дорогам. Он вообще был большим шутником. Однажды за обедом в доме отдыха соседка по столу — молодая актриса — игриво поинтересовалась у режиссера, сколько ему лет. Владимир Иванович не стал уподобляться кукушке, ответив остроумно: «Немировичу — сорок, а Данченко — тридцать девять»…

Учитывая сложности поездок в Поленово, ездить сюда, на берега Оки, всего на несколько дней — субботу и воскресенье — артистам Большого театра представлялось затруднительным по времени. Только доберешься — а уже назавтра надо собираться восвояси, в Москву, на спектакль. Причем возвратиться надо в полной творческой и физической форме. А дорога плохая: растрясет так, что все из головы вылетит. Вот почему для кратковременного досуга, а также для отпуска в зимние месяцы свои двери артистам открывал еще один дом отдыха — «Серебряный бор», располагавшийся в известном дачном месте в Хорошевском Серебряном Бору (на 4-й линии), обозначавшемся на карте столицы как лесной массив. На дачах Серебряного Бора, где когда-то жил генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович, в советское время отдыхали старые большевики Емельян Ярославский и Иван Скворцов-Степанов, первые красные маршалы Тухачевский и Блюхер, певица Людмила Зыкина, министр внутренних дел Николай Щелоков, митрополиты РПЦ, иностранные послы и дипломаты (в гостях у которых, как мы помним из предыдущих глав, частенько бывали симпатичные артистки Большого театра).