Как редкое для дирижера качество ценили артисты в Эрмлере то, что он никогда не экспериментировал над артистом. «Ни в угоду обстоятельствам, ни тем более в угоду собственным амбициям. В отсутствие тенора он ни за что бы не поручил его партию баритону, даже если это грозило отменой спектакля. Эрмлер думал прежде всего о возможном голосовом срыве, который мог означать конец карьеры певца. Маэстро всегда щадил самолюбие артиста и умел непублично, с глазу на глаз, дать и деловой, и дружеский совет», — отмечает Тамара Синявская. Дирижер когда-то дал молодой дебютирующей певице такое напутствие:

«Дорогая Тамара!

Желаю, чтобы твой путь от Дуняши до Любаши был усеян розами,

и чтобы все горести и печали миновали тебя

на этом трудном, но прекрасном пути».

Слова эти Эрмлер написал на программке «Царской невесты», и они сбылись — через пять лет Синявская вышла в такой желанной для себя партии Любаши. Программка эта до сих пор хранится у певицы.

У Эрмлера был своеобразный жест за дирижерским пультом — ладонь, вытянутая в форме лодочки. «Маэстро словно бы протягивал певцу удачно взятую ноту — полновесную, сочную, как наливное яблоко, — и предлагал, искусно приглушая звучание оркестра, немного задержаться на ней, дать насладиться всему театру глубиной и богатством этой ноты. В то же время он прекрасно знал, в каком месте партии и у какого исполнителя могут возникнуть проблемы (а они есть даже у самых именитых), и тогда оркестр играл в полную силу, на всякий случай подстраховывая солиста», — вспоминают современники.

Кипучая энергия позволяла Марку Фридриховичу еще и полтора десятка лет руководить редакцией газеты «Советский артист». Он был известен и как хороший семьянин, чаще, чем кто-либо в труппе, звонил с гастролей домой, жене — певице Дине Королевой. А уж когда приезжал в «Серебряный бор», то телефон в его квартире не умолкал — это Эрмлер интересовался, как дела. Если в это время в дом отдыха нельзя было дозвониться, значит, в руках у Марка Фридриховича не дирижерская палочка, а телефонная трубка.

А у Евгения Светланова в «Серебряном бору» сложились трогательные отношения с маленькой дочкой Мариса Лиепы, ему нравилось носить девочку на руках, играть с ней. «Однажды Светланов поехал кататься на лодке, а меня почему-то не взял. А я бегала по берегу и кричала с гневом, плохо выговаривая буквы: “Дядя Дзеня, тьфу!”», — вспоминает Илзе Лиепа и добавляет: «Каждое лето мы с родителями и братом проводили в доме отдыха Большого театра. Я запомнила фразу, которую сказала одна из живущих там женщин: “Ну вот, приехали дети Лиепы — значит, спокойная жизнь закончилась”. Хотя, когда рядом был отец, мы старались вести себя потише».