– Так вот ты где! Недалеко же удрал. Это ж надо до такого додуматься, сбежал из подвала только для того чтобы перелезть через стену и прямо-таки под нею завалиться спать! А ну признавайся, где ключ взял? Отвечай, кто бежать помог?

– Хватить! Вести его к дубу, – послышался шипящий голос графа. – Нечего говорить. Все!

Не жалея сил на тумаки, охранник погнал меня вперед. Мы прошли через ворота, где я столкнулся с кузнецом. Его правый глаз полностью заплыл, левым он смотрел на меня с осуждением и сожалением одновременно. Я посмотрел на него, он отвел взгляд.

Вот как получилось. Подвел хорошего человека. Хотя почему, собственно, подвел? Я ведь действительно сбежал, ну не почудилось же все это мне?! Были ведь гусары и полковник был! Или не было? Было! Вот повязка на руке, бинт еще почти чистый – доктор перевязывал! На запястьях царапины – через кусты пробирался! И на ногах грязь кусками отваливается. Было! Вот только какой в этом смысл? Я все равно там, где и должен был быть. Похоже, судьбу не обмануть, то, что на роду написано, наново не переписать!

Я и не заметил, как меня поставили на колоду. На шею набросили веревку. Смотрю ввысь – надо мною густая крона старого дуба. Медленно покачивается она, словно великан укоризненно качает головой. Но за что он меня укоряет? Я ведь только…

А вон просто напротив окно Софии, а вот и она сама в открытое окошко смотрит. Почему-то захотелось так просто по-детски рассмеяться и помахать ей рукой, но не могу. Не могу смеяться, губы распухли и совсем не слушаются, махнул бы руками, но тоже не получается – связаны они, крепко связаны за спиной. А ее губы шевелятся, может, говорит что-то, а может, молится. Скорее всего, молится, беззвучно молится за душу невинно убиенного раба божьего…

Краем глаза замечаю как граф собственноручно, но не руками, а ногой, выбивает из-под меня колоду, я падаю, проваливаюсь в бездну. Только там вовсе неглубоко. Веревка тут же врезается в шею и больно давит, хочется кричать, но из передавленного горла вылетает лишь еле различимый хрип. Ноги дергаются, ищут опору. А там неподалеку София в окне, такая бледная она. Она уже ничего не говорит, она, как и я, падает, падает на пол, лишившись чувств. Свет в моих глазах меркнет, и я начинаю понимать, что еще одна жизнь, еще одна попытка потеряна и только из-за моей безмерной глупости. Какая жалость!

Глава тридцать шестая

Глава тридцать шестая

– Занимательно, да? Я знаю, как закончилась еще одна моя жизнь!

– Короткие у тебя жизни!

– Точно! Я тоже заметил, но не только это. Вообще, создается такое впечатление, будто бы какая-то высшая сила делает все возможное, чтобы мы с ней не встречались, а когда вопреки ее стараньям нам удавалось увидеться, нас тут же наказывали. Похоже, нам, мне, хотели привить уменье ценить каждый день, каждый час, каждое мгновение, – он снова засмотрелся в окно, и тихим шепотом добавил: – Думаю, это получилось.