Я подхожу к нему:
– Ты поправишься?
– Пока не знаю. Похоже…
Он резко осекается, зажмуривается.
– Не говори с ним, – приказывает Подалирий.
Руки у него вымазаны кровью брата.
Торопливо булькает голос Нестора, который, одну за другой, перечисляет все наши беды: стена вся в проломах, корабли в опасности, а уж сколько раненых царей – Диомед, Агамемнон, Одиссей. Их разметало по разным концам стана, будто смятые хитоны.
Махаон открывает глаза.
– Поговори с Ахиллом, – хрипло просит он. – Прошу тебя. Ради всех нас.
– Да! Фтия должна прийти нам на помощь, не то мы погибли! – Пальцы Нестора впиваются в мое тело, его губы дрожат от страха, и он брызжет мне в лицо слюной.
Я закрываю глаза. Вспоминаю рассказ Феникса, вижу калидонийцев, павших на колени перед Клеопатрой, орошающих слезами ее руки и ноги. Мне видится, будто она не глядит на них, лишь протягивает им руки – будто хочет, чтобы они утерли ими слезы, словно тряпицами. Она смотрит на своего мужа Мелеагра, ждет его решения и в его плотно сжатых губах читает то, что должна ответить своему народу: «Нет».
Старик по-прежнему цепляется за меня, но я вырываюсь. Мне отчаянно хочется сбежать от этого кислого запаха страха, который оседает на всем будто пепел. Я отворачиваюсь от искаженного болью лица Махаона, от тянущего ко мне руки старика и бегу вон из шатра.
Когда я выхожу, раздается ужасный треск, словно ломается надвое остов корабля, словно падает на землю исполинское дерево.
Повсюду воины – несут павших товарищей, ковыляют на самодельных костылях, ползут по песку, приволакивая изломанные конечности. Я знаю их – их тела, испещренные шрамами, которым мои мази помогли затянуться и зарубцеваться. Их плоть, которую я очищал от железа, бронзы и крови. Их лица – морщившиеся, смеявшиеся, благодарно на меня глядевшие, пока я их лечил. А теперь все эти мужи снова изуродованы, они снова – лишь месиво из крови и переломанных костей. Из-за него.
Из-за меня.
Вижу юношу, он пытается встать, в ноге у него застряла стрела. Еврипил, фессалийский царевич.
Я не успеваю даже ничего подумать. Перекидываю его руку через плечо, тащу его к врачевателям. От боли он почти бредит, но меня узнает.
– Патрокл, – с трудом выговаривает он.
Я опускаюсь перед ним на колени, перехватываю его ногу.