Сильное смущение девушки, ее молчание и опущенные глаза лучше прямого признания подтвердили духовному лицу, что и она страдает под бременем некоей невысказанной тайны.

Вкрадчивый, бархатный голос, нежный и чуть-чуть зловещий, стал еще мягче и печальнее. Отблеск свечей и лампад падал на черную книгу, белый с золотом крест распятия и бронзовую бороду святого Франциска.

Глаза Изабеллы наполнились слезами, – так задушевно, так мило ее сердцу было это убежище от всех мирских горестей и скорбей.

– Святой отец, у меня на душе действительно лежит большая тайна… И я давно бы пришла к вам за советом, за разрешением от мучительного, тревожного сомнения, если бы… Если бы именно это, именно обращение к вам, не было прямо запрещено мне.

– То, что позволено господом, не может быть запрещено людьми. Только грех против духа святого не прощается даже в небесах. А неискренность перед богом или его служителем есть грех против духа святого, Белла.

– Отец мой, поймите меня: тайна принадлежит не мне одной. Ее разделяют несколько человек. Я не давала им никаких обязательств молчания, но я чувствую, что эти странные люди не хотят мне зла.

– Белла, подчас даже закоренелый преступник, злодейский убийца, что подкрадывается с ножом к спящему, обходит встреченный цветок, чтобы не растоптать его, если он свеж и прекрасен… И никогда не думайте, что тайна, которую вы поведаете служителю бога, есть раскрытая тайна, ибо нет для священнослужителя более тяжкого греха, чем нарушение тайны исповеди. Вы не ведаете, дочь моя, какие сокровеннейшие дела человеческие покоятся на глубоком дне моей памяти и доверяются мною лишь единому богу… Облегчите свое сердце исповедью перед всевышним, Белла!

В молитвенном экстазе девушка опустилась на колени. Он ласково поднял ее, усадил на скамью и еще раз поцеловал в лоб. От движений его широких черных рукавов пламя свечей поколебалось, и лик пречистой девы будто ожил в игре смутных теней. На долю секунды Изабелле почудилось, будто костяная рука девы пошевелилась и подержала палец у губ. Изабелла подняла к лику девы заплаканные глаза. Узкое костяное лицо с выдолбленными неподвижными зрачками было безучастным, неживым, кукольным…

В наступившей тишине Изабелла различила звук капли воска, упавшей на каменную плиту пола. Прерывисто вздохнув, девушка обхватила обеими руками длинную кисть патера и зашептала:

– Отец, вы помните наше посещение тюрьмы? Вы помните узника – испанца дона Алонзо де Лас Падоса?

– Да, я помню этого человека. Продолжайте, моя дорогая дочь, – услышала она нежно-зловещий голос монаха.