– Нос у меня, конечно, слишком большой, – говорила та, достав из ящика стола зеркальце, – то есть, рот – большой, а нос – длинный. Ты что там, спишь?

– Ещё нет, – промямлила Юлька.

– Вот Танька, дура, также ложится спать, когда ночевать приходит!

– А ты чего-то другого ждёшь от неё?

– Да дура она.

Юлька сквозь ресницы смотрела на ноги Соньки, болтавшиеся между двумя тумбами стола, и слушала её вздохи. Видимо, Сонька нашла в себе ещё какой-то изъян. Тут в дверь застучали.

– Читать умеешь? – рявкнула Сонька.

– Сонька, я у тебя конфетки забыла, – скорее злобно, чем жалобно пропищали за дверью, – открой, пожалуйста!

– Их Серёжка забрал!

– Серёжка их не забрал! Я с Серёжкой только что говорила! Они в столе у тебя лежат.

– Чтоб ты сдохла, падла!

Сказав так, смотрительница сортира убрала зеркальце, спрыгнула со стола и открыла дверь. Вошла рослая, великолепно сложённая и с красивым лицом брюнетка возраста Сони, плюс-минус год. На ней были джинсы, ботинки с высокими каблуками, пальто и шапка с помпоном, из-под которой струились слегка подвитые локоны. Их носительница всё время шмыгала носом. Соня громоподобно открыла стол, достала конфеты.

– На! Бери и проваливай!

– Посижу, – объявила гостья, и, взяв пакет, уселась на стул. Тут ей на глаза попалась гитара, лежавшая на столе, и Юлькины ноги, из-под него торчавшие, хотя Юлька поджала их. На физиономии Ленки изобразилась пафосная ирония.

– Это кто?

– Где?

– Да вон, под столом валяется!

– Танька.

– Что ты …? Какая, блин, Танька? Это не её ноги! Да и колготки она со школы не носит! Что это за гитара?

– Где?