В половине второго Танька сварила всем крепкий кофе. Она любила его не меньше, чем Ленка – водку, и пила только из пивной кружки. Кроме неё, ту кружку никто никогда не брал с подоконника, потому что она казалась нелепой даже в общественном туалете. Заскрёбся в дверь, заскулил Барбос.

– Услышал, что я не сплю, – с досадой сказала Сонька, – Юлька, впусти этого придурка! Иначе он не заткнётся.

Юлька открыла дверь, опять села. Барбос весь в снегу ввалился, и, отряхнувшись, улёгся спать в паучьем углу под раковиной. Паук, судя по всему, давно уже спал. Рассказывая о нём, Сонька уверяла, что он прибегает жаловаться в тех случаях, когда пёс ложится с ним рядом мокрый и грязный. Таньке на месте всё не сиделось. Мотаясь с горячей кружкой вокруг стола, она предложила:

– Надо узнать, где живёт Лоховская!

– Что это тебе даст? – разозлилась Сонька, – ты сама знаешь, что на Рублёвке каждый сарай охраняют лучше, чем Кремль! И к ней самой ты ближе чем на пять метров не подойдёшь!

– Пять метров – нормально. Тридцатилетние кобелихи в меня с пятнадцати метров втюривались. Проверено.

Сонька цокнула языком, покачала ножкой и усмехнулась. Всё то же сделала Ленка, которая продолжала валяться, хоть перед ней поставили чашку с кофе. Юлька только вздохнула, сидя на стуле со своей чашкой.

– Да тебе морду опять набьют, и этим всё кончится, твою мать! – заверила Сонька.

– Скорее всего, – поддакнула Ленка. Танька остановилась.

– Сонечка! Может, морду мне и набьют, но этим не кончится. Разве этим хоть раз кончалось?

– А ведь она права, – опять согласилась Ленка. Танька прищурилась на неё. Отхлебнув из кружки, спросила:

– Кстати, из-за кого Соньке морду били? Не помнишь?

– Из-за меня, – пропищала Ленка, – но без меня Юлька не узнала бы про Лоховскую! А мы вовсе бы ничего не знали.

– На хрен нам было всё это знать? – заорала Сонька, с яростью повернувшись к Ленке, – лучше бы мы ни хрена не знали да продолжали бы жить спокойно! Опять ты дров наломала, тупая гадина!

И она кулаком заехала Ленке по голове. Ленка, вспыхнув, дёрнулась было встать, однако не встала. Лишь приподнявшись на локти, она воскликнула:

– Твою мать! Ничего не знать – это круто! Но почему-то Коперник решил, что лучше всё знать! И сгореть за это!

– Джордано Бруно, овца!

– Ну, Джордано Бруно! Какая разница? Если ты не хочешь ничего знать, ты и есть свинья, которая жрёт помои! О чём те книжки, которые ты читала? О том, как быть тупой обезьяной с прыщавой задницей?

– Не ругайтесь, – сказала Юлька, ставя на подоконник пустую чашку, – обе вы хороши! А Танька права. Нам надо узнать, где живёт Лоховская и в каких местах она веселится.